Интересные темы:

Наши друзья:

Официальный аккаунт в Twitter: twitter.com/4allforum, подпишитесь или сохраните адрес, чтобы быть в курсе если возникнут проблемы с форумом.

Здравствуйте, гость ( Вход | Регистрация )

Секс форум > Форум о сексе > Эротические рассказы

4 страниц

< 1 2 3 4 >

Солнце светит всем

Опции

DeMonica Просмотр профиля	22.7.2018, 16:49 Сообщение #41
Ответить автору Секс-диктатор Группа: Активные форумчане Сообщений: 3091 Регистрация: 25.5.2008 Из: Москва Пользователь №: 83440 Спасибо сказали: 1869 раз Пол: Женщина Репутация: 325	Время перемен Пикколо понимала, что в ее рабской жизни грядут перемены. Полковой хирург с ножом… Однако и с Бестией стали обращаться немного лучше. «К чему бы это?» – приобретенный опыт рабыни показывал, что чем меньше спрашивать у господ относительно их намерений, тем меньше розог они получат. Если не считать порки за небрежность, что получила Бестия за каплю пролитого за ужином вина, путешествие продолжалось без больших приключений. Ночами Торакс сам отмачивал повязку вином и грубо сдирал ее, любуясь мучениями рабыни. Рана заживала неплохо. Потом Пикколо приходилось отрабатывать своим телом десмургию (наука о бинтовании – авт.) господина. Танда ссорилась с братом по поводу того, кто будет первый насиловать рабыню, но сошлись на том, что вечером она будет в распоряжении сестры, а ночью и рано утром, когда Гаеру стояк мешал спать, она переходит к нему в постель. Путешествие подходило к концу. «И почему отец не заставил наших рабынь снова тащить тележку? – думал Гаер, остановившись на полпути вверх на пролете мраморной лестницы, ведущей к Роднерскому особняку отца. – Сидят на мешках, как барышни!» Большое строение за спиной, отбрасывающее приятную тень, защищало от жары и ослепительного блеска солнца. Едва они с отцом и сестрой прибыли, выбежали конюхи, чтобы принять у них лошадей, что ждали их на набережной в Остии. Они наблюдали за повозкой, которая привезла из порта их багаж. Бестия с Пикколо, ехавшие на ней сзади, помогали ее разгружать. Впервые с тех пор, как они уплыли из Приграничья, девушки не были обнажены. Нельзя сказать, чтобы Гаер подумал, что одежды так уж много скрывали, когда наблюдал, как девушка тянется вверх, чтобы взять у разгружающего повозку раба небольшой ящик, и короткая коричневая туника поднимается, открывая обнажающийся при этом зад и повязку. – Смотри, Гаер! – Танда толкнула его локтем в бок. По улице ехала легкая четырехколесная коляска, влекомая парой разгоряченных меринов, чья черная шерсть блестела в солнечном свете. Нарядно выглядящий кучер остановил лошадей в футе от ступеней, и красивый раб спрыгнул с сиденья рядом с ним, чтобы подержать поводья. Мужчина с ястребиным лицом вышел из коляски и стал подниматься по лестнице. Он подошел к отцу Гаера и чопорно поклонился. – Вы, я думаю, торговец Торакс? – сказал он. Не было никакого намека на насмешку или уважение, или действительного высокомерия. Он сказал именно так, как один очень могущественный человек должен говорить другому. Торакс поклонился в подтверждение. – Я Старк, управляющий Кассия Лонгинуса Зиновия. Я знаю, Вы были достаточно любезны, чтобы помочь его юной родственнице совершить переезд из Приграничья. Я пришел поблагодарить Вас и забрать ее. Ужаснувшийся Гаер увидел, что Пикколо поднимается к ним по лестнице с ящиком на плече, а туника задралась так высоко, что ниже живота было все открыто, а кольцо ярко сверкало на солнце. – Да, в самом деле, – спокойно ответил Торакс, еще более тревожа сына, – но Вы должны знать, что в Приграничье были определенные политические трудности, которые, кажется, делали необходимым держать путешествие в секрете. Она прибудет сюда отдельно в пределах пары часов. Не желаете ли Вы подождать в моем кабинете? Я приведу ее к Вам, как только она прибудет. Я боюсь, что пока не смогу сопровождать Вас, ведь, как Вы можете догадаться, у меня есть определенные неотложные деловые вопросы, которым надо уделить внимание. – Конечно. Конечно, и факт этих политических трудностей делает долг нашей семьи перед Вами еще больше. Хотя, если теперь девушка здесь, я не думаю, что проблемы будут длительны. Осложнения возникли больше между этим бедным глупцом, моим двоюродным братом, и властями Приграничья, чем где-либо еще. Теперь Пикколо оказалась на лестнице на одном уровне с двумя мужчинами. Кассий взглянул на девушку. – Красивая игрушка, – лениво заметил он. – Да, действительно, – непринужденно ответил Торакс. – Я купил ее в Приграничье в подарок моему сыну! – Подойди сюда, девушка, – вдруг крикнул он, и Пикколо рысцой подбежала к нему. – Гаер, мой сын, много забавлялся с ней в путешествии, – он взял Пикколо рукой за подбородок и запрокинул лицо вверх, чтобы сенатор ясно мог это увидеть. Впрочем, племянница уважаемого Кассия Лонгинуса Зиновия тоже не скучала. Все же эти длинные морские путешествия надоедают, а в Приграничье простые нравы, и молодые люди должны до некоторой степени развлекаться сами, как я полагаю. – И более старшие также, я должен предположить, – сухо заметил управляющий. – Без сомнения! Теперь я должен заняться делами. Я пришлю Вам мою дочь Танду, чтобы показать Вам библиотеку. – Танда, скажи библиотекарю, что я распорядился показать документ, который я купил на днях – старую поэму о ранней истории Роднеро – о борьбе между Ларсом Порсеной и старой республикой. – Гаер, теперь идем. Нам надо многое сделать, – он пошел вверх по лестнице в дом. «Честное слово, – Танда постилась по причине месячных и соскучилась по фаллам, – я трахну этого управляющего и без папиных намеков. Рабыни неплохо лижут, но я хочу большего!» Превращение Пикколо в Винию – Пикколо, – негромко сказал Торакс, как только они оказались внутри галереи и на безопасном расстоянии от Кассия Зиновия. – Поставь этот ящик на пол, и идем со мной, мы должны подготовить тебя к твоему новому дому. Девушка, стоявшая как раз в дверном проеме и ждавшая инструкций, повернулась к нему лицом. Затем, аккуратно поставив ящик на пол, она метнулась вперед. Мгновение Гаер думал, что она бежит к нему, но Пикколо пробежала мимо и обхватила руками талию Бестии, плотно ее обняв, голова прижалась к груди подруги. Затем она сделав шаг назад и вдруг достала три маленькие медные монеты. «Не могу понять, – думал Гаер, – как девушка ухитрилась получить их и пронести с собой, но они, несомненно, составляют все ее имущество в этом мире!» – Ты, – крикнул Торакс Бестии, – отправляйся сейчас обратно в Остию и доставь сюда оставшуюся часть нашего багажа! Бестия взяла в руку медные монеты и побежала вниз по лестнице. Пока она шла, слезы текли вниз по лицу. Пикколо была единственной подругой, и теперь они должны быть разлучены. – Нам надо возвратиться в Остию за остатком багажа, – сообщила Бестия вознице. – Но весь он здесь у нас, – сказал мужчина. – Хорошо, но это – то, что мне сказали сделать, – ответила Бестия. Возница ухмыльнулся и, подав Бестии руку, втащил наверх рядом с собой. Он крикнул на лошадь, и они медленно двинулись. Возница не возражал потратить несколько часов на бессмысленное путешествие с прелестной девушкой. Он прошелся своей рукой вверх по внутренней стороне бедра Бестии, и та пододвинулась ближе к нему. «Нам даже не нужно ехать в Остию, – думал возница. – Просто поставить где-нибудь повозку и потрачу несколько часов на забавы!» – Если ты будешь со мной ласковым и дашь мне поесть, я сделаю тебе сладко-сладко, – пообещала Бестия. – Вот тут есть харчевня и комнатка под крышей, – возница почувствовал, как в предвкушении лакомства у него вспотели ладони. – Угощу стаканчиком вина! «Высосу и выдою, если он накормит и напоит!» – подумала Бестия. Торакс, успешно отделавшись от Бестии, поторопил Пикколо пройти через кабинет в еще более конфиденциальную комнату за ним. Суп был приготовлен из каких-то моллюсков и источал изумительный аромат. Пиколло, отвыкшей от нормальной пищи, казалось, что она никогда не ела ничего подобного. Потом она принялась за хрустящего цыпленка, зажаренного в масле, и приготовленные над огнем сосиски с совершенно непередаваемым вкусом приправ и лука. Торакс сидел, слегка откинувшись назад, и смотрел на девушку. Его руки лежали на подлокотниках, вырезанных в форме львиных голов. Пол же устилала красная плитка, комнату украшали бронзовое зеркало, камин и тяжелый бронзовый светильник. – Ты собираешься позволить ей уйти? – спросил Гаер, выражая голосом недовольство. – Да. Я дал слово! – выражение лица было твердое, даже суровое. Брови, как и волосы, были темного цвета с проседью, они бросали на глаза большую тень. – Сейчас, после того, как она поест, рабыни ее отмоют, уложат волосы, благо они слегка отросли, приведут в порядок шкуру, насколько это возможно. – Но почему ты сказал, что мы сможем держать ее у себя, если ты все время намеревался разрешить ей уйти? – на лице Гаера отражалось смешение мрачности, отчаяния и злости. – Поскольку это было единственным способом, чтобы вы с Тандой дали окружающим убедительное представление. В противном случае ты, я уверен, проговорился бы! Не говоря уже об Танде, которой и знать то, что это Виния, было не положено. Особенно, когда Фальцо, ваш общий любовник, ее выслеживает. Теперь идем, у нас в запасе всего час. Ты спустишься в домик привратника и принесешь резак для проволоки. Я пойду и достану башмаки и одежду из комнаты Лоция. Они должны быть примерно должного размера. Виния, ты останешься здесь! Гаер отметил, что отец уже перестал использовать рабское имя Пикколо. Рабский ошейник был свободным, и лезвие проволочного резака легко проскользнуло между ним и шеей. Ошейник разломился, оставив белый след на загорелой коже. – Ты должен будешь дать Винии одну из старых серебряных цепочек, чтобы объяснить это, – заметил Торакс. – Но, отец, не узнает ли о приключениях Винии во всех подробностях дядя? – спросил Гаер. – Вряд ли Старк настолько наивен, чтобы не понять, почему у патрицианки коротко подстрижены волосы. Мало того, он хорошо рассмотрел девушку на лестнице. Загар то у нее рабский! А если он рассмотрит попку? – Это почти также просто, как и с Фальцо! Он подумает, что есть какое-то сходство между рабыней и племянницей, так как у многих рабынь есть капелька крови их господ. Затем Танда поможет ему прогнать сомнения, кроме того, он будет уверен, что я не пригласил бы его хорошо рассмотреть девушку, и, наконец, пусть он узнает правду! Кассий Лонгинус у меня в долгах, как в шелках! Торакс говорил, стоя на коленях, стараясь снять кольцо. Это оказалось не так просто. В конце концов, он смог разорвать кольцо и отогнуть металл назад. – Это, должно быть, больно, – сказал Гаер, удивляясь, как девушка переносила боль. – Немного, мой господин, – ответила она, – терпеть клеймо было тяжелее. – Ты теперь не должна называть Гаера «господином», – твердо произнес Торакс, снимая повязку с бедра. След остался, но позорного клейма не было. – Ты больше не рабыня, ты племянница Кассия Лонгинуса Зиновия, одного из наиболее могущественных людей в Роднеро после императора. И ты не должна этого забывать! – Я не хочу быть Винией, – вспыхнула девушка. – Клеймо убрали с тела, но не с души! Я не хочу быть ничьей племянницей. Вы сделали меня рабыней Гаера, и затем Вы говорите, что я больше ей не буду. Никто не думает, нравится ли мне это. Я хочу остаться с Гаером... пожалуйста... Я хочу быть Пикколо! – Но я был жесток к тебе, и бил тебя, и часто заставлял тебя плакать, – запротестовал Гаер. Это было выше понимания, как кто-то мог предпочесть быть рабыней. – Я знаю, – завопила Виния, – но я хочу остаться с Вами... – и она с надеждой добавила, – может быть, если Вы мне разрешите, Вы стали бы добрее, господин? – Ты – Виния, – твердо произнес Торакс, – и хватит этого вздора. Я не хочу больше об этом слышать. Возможно, Гаер, если разрешит управляющий дядюшки, сможет приходить и посещать тебя в твоем новом доме, и тогда, когда вы окажитесь наедине друг с другом, вы снова сможете поиграть в господина и рабыню. – Это будет не игра, – взбунтовалась Виния. – Это будет реальностью. – Я свое слово сдержал! Три недели мучений, и ты в Роднеро! Теперь тебе остается забыть о своих приключениях, живи своей собственной жизнью, – спокойно промолвил Торакс. – Теперь я только собираюсь наложить немного мази на болезненные места, и затем мы тебя оденем. И не позволяй, чтобы твой новый дядя начинал играть с тобой примерно в течение недели, пока тело окончательно не оправится. Вскоре Виния была готова к встрече управляющим своего дяди: широкая серебряная цепь блестела у нее на шее, почти новая хлопковая туника, окрашенная в яркий синий цвет, свешивалась до колен. – Походка выдаст ее, отец, – запротестовал Гаер. – Взгляни, она всякий раз встает на цыпочки. – Сандалии излечат от этого, – сказал Торакс, доставая пару обуви. – Сейчас наденем их. Теперь ты типичная юная девушка из сословия патрициев. Как это ощущается? – Странно, – неуверенно вымолвила Виния. – Поскольку это первый раз с тех пор, как Вы взяли меня из дому, когда у меня что-то есть на ногах и на моем заду тоже. Это чувствуется непривычно, – она потянула вверх тунику, чтобы посмотреть на набедренную повязку. – Идем, – сказал Торакс, смеясь. – Ты к этому быстро привыкнешь. Настало время представить тебя управляющему дядюшки! – Гаер, ты скоро придешь и увидишься со мной, да? – озабоченно спросил Виния. – Конечно, я приду! – И... и ты не будешь слишком жесток ко мне? – Ладно, это зависит от того, насколько хорошей рабой ты будешь, – с усмешкой ответил Гаер и отнюдь не мягко обхватил затылок девушки. – Я показала документ, – на лице Танды сияла довольная улыбка. – Он управляющему понравился! Прикрепленные файлы Novikov12_21m.jpg ( 51.88 килобайт ) Кол-во скачиваний: 19 novikov12_40.jpg ( 14.81 килобайт ) Кол-во скачиваний: 15

Зарегистрируйтесь, что бы не видеть эту рекламу.

DeMonica Просмотр профиля	26.8.2018, 13:21 Сообщение #42
Ответить автору Секс-диктатор Группа: Активные форумчане Сообщений: 3091 Регистрация: 25.5.2008 Из: Москва Пользователь №: 83440 Спасибо сказали: 1869 раз Пол: Женщина Репутация: 325	Глава 16 Виния и модель лодки В комнате Винии было тепло и пахло духами. В лампах горело ароматное масло. Кушетка стояла у стены, напротив камина. Подушки покрывал серый шелк с золочеными кисточками. Покрывало было украшено богатой вышивкой из цветов, невиданных зверей и крылатых созданий. На этом ложе Виния провела много времени в объятиях Гаера. Как патрицианка, она садилась на него сверху и очень любила, когда Гаер ласкал ее груди. Как рабыня, она позволяла себя наказывать. Несмотря на то, что Виния была только женщиной, к тому же молодой, и лежала в постели, она походила не на рабыню, а на императрицу, дающую аудиенцию. Едва ли два дня проходило без встречи. Когда вокруг находились другие люди, парочка была довольно робка и стеснительна друг с другом, но как только они оказывались в безопасности наедине, их сдержанность исчезала. Виния быстро сбрасывала сандалии, скидывала одежду и снова становилась девушкой-рабыней Пикколо, и Гаер, как в прошлом, наслаждался услугами и телом. Правда, теперь существовали пределы тому, как жестко он мог обращаться с девушкой. Гаер не мог оставлять ей следы на лице или на ногах ниже того места, до которого спускалась туника, но он крепко хлестал зад за реальные или притворные проступки, оставлял болезненные рубцы на гладкой поверхности, а из глаз девушки выступали настоящие слезы боли. Гаер относился к Винии с высокомерной любовью. Как бы жестоко он ни бил ее, как бы зверски он ни насиловал, девушка принимала это. Виния, казалось, когда они были наедине, была лишена гордости и скромности, и все же Гаер ощущал любовь к девушке. Гаер хотелось удержать ее, убедить, что, несмотря на грубость, он хочет с нею общаться. Именно поэтому он собирался подарить ей модель триремы. Ищейка идет по следу Фальцо сидел, ел запеченного паука, что так ловко готовила верная Исанкло, и читал донесения своих агентов. – Итак, Торакс благополучно добрался до Роднеро и устроился жить в особняке. Их маленькая рабыня Пикколо действительно оказалась дочерью Зиновиев Винией, что уже вызвало некоторое волнение в столице. Очень много патрициев недовольны тем, что Виния появилась в городе, однако император молчит. Похоже, судьба этой девочки ему абсолютно не интересна. Но вот теща Торакса со своим мужем очень недовольны возвращением Торакса и его намерением жить в Роднеро. «Или я никогда не работал в сыскном ведомстве, или вокруг Торакса плетутся нити заговора, – думал Фальцо, смакуя мясо огромного паука. – Чую, нюхом чую, что очень скоро этому торговцу понадобятся мои услуги, и мой кошелек пополнится золотыми денариями! Остается только чуть-чуть подождать…» – Дежурный филер принес письмо. Удалось перехватить! Адресовано Тораксу. Вот это новость… Какой оригинальный счет! Неплохо погуляла семейка! Фальцо быстро пробежал по строчкам текста. Значит, в Долчестере был убит конюх… – Немедленно доставить письмо адресату! А теперь, Исанкло, иди сюда, мне скучно! – Слушаюсь, господин! Хитрая женщина знала, как надо готовить пауков для мужчин. Этому секрету обучали мамы своих дочерей. Грамотно запеченный паук увеличивал мужское желание, а после эякуляции они становились добродушными и немножко добрели. – Ложись-ка спиной на стол! Ноги мне на плечи! Игрушка Гаер пришел в обеденную комнату и осторожно поставил на стол модель лодки. Помимо него присутствовали только отец с секретарем-греком. Торакс завтракал, пока секретарь читал корреспонденцию. Это был человек, служивший у Торакса «по деловой части» и занимавшийся разными расчетами. Рослый, с оливковым лицом, черными глазами, прикрытыми длинными ресницами, меланхоличным выражением лица и злым ртом. Раб принес Гаеру чашу с кашей, и тот уселся есть. Время от времени он поглядывал на лодку. Это была модель триремы, точная во всех деталях, почти двух футов длиной со свирепым, защищенным бронзой носом, с гребцами, склонившимися над веслами, барабанщиком, выбивающим ритм гребков, лучниками, выстроившимися на палубе и готовыми спустить с тетивы свои стрелы. Однако пара весел были поломаны, а три-четыре лучника – без голов. Трирема была подарком от отца, и Гаер все еще очень любил ее, но чувствовал, что теперь, когда он приближается к своему шестнадцатому дню рождения, она, пожалуй, действительно стала слишком детской для него. У него было намерение подарить ее Винии. Он заботился о прекрасных отношениях с девушкой с тех пор, как она ушла жить со своим дядей. Преступление и наказание Гаер терпеливо ждал в кабинете отца, когда тот разбирал вместе с секретарем бумаги. Вдруг голос Торакса стал напоминать раскаты бога-громовержца. – Прочитай это снова, – потребовал он от секретаря. – Это часть сообщения от вашего Вольградского агента, господин, – нервно произнес мужчина. – Он запрашивает инструкции в отношении претензии, сделанной владелицей постоялого двора в Долчестере, женщиной по имени Амеана. Она требует компенсации за конюха, который, как она смеет утверждать, был убит вашим рабом или рабами, и за некое сено, что испортилось в результате использования для укрытия трупа. Ваш агент сообщает, что сомневается, может ли эта последняя претензия быть документально подтверждена. Кроме того, она неоправданно завышена! Как бы ни сгнил труп, полагает он, только сено, находившееся непосредственно в контакте с ним, должно быть непоправимо испорчено. Он сделал запросы о конюхе, тот был рабом, и хотя был похотлив, как жеребец и с дурным характером, но очень умело обращался с лошадями и мулами и имел хорошую репутацию на этот счет. Женщина требует компенсацию в 500 денариев. Ваш агент считает это чрезмерным и думает, что может легко урегулировать дело за половину этой суммы. Он не стал бы вовлекать Вас в это незначительное дело, но женщина настаивает на получении вашей персональной гарантии, что виновники будут установлены и наказаны. – Сообщи ему, чтобы уплатил Амеане все, что она требует! Теперь иди и пришли ко мне Бестию, – рявкнул Торакс. – Но, господин, Вы собираетесь заплатить 500 денариев, когда легко могли бы расплатиться половиной! – Делай в точности, как я говорю. Ступай и позови сюда Бестию! Мужчина поспешил выйти, и Торакс уселся, глубоко дыша. «Похоже, мы наследили там, где не надо было этого делать!» – думал он. Гаер, который прежде, хотя и не часто, видел отца в подобном настроении, сидел очень тихо. «Будет буря!» – решил он. Послышался топот босых ног. Бестия ворвалась в комнату и бросилась в ноги Тораксу. Она согнулась, чтобы поцеловать ступни хозяина, короткая туника поехала вверх, обнажая задницу с выколотым ирисом. Он не знала, что было не так, но секретарь успел объяснить, что та находится в отчаянной беде. Торакс нарочно давал молчанию тянуться. Бестия уселась обратно на корточки, опираясь на пятки, и, дрожа, подняла глаза на суровое лицо мужчины. – Почему ты убила конюха в Долчестере? – в конце концов, задал Торакс вопрос ледяным голосом, давая девушке мало надежды, что отрицание вины спасет, если у нее и была мысль попытаться это сделать,. – Он хотел изнасиловать меня, господин, – нервно пробормотала Бестия. – И ты знаешь, сколько эта твоя маленькая проделка собирается мне стоить? – Н-н-нет, господин! – 500 денариев, 500 денариев. Ты думаешь, что твоя задница стоит 500 денариев? «Вот и все! Смерть моя пришла! – Бестия ничего не произнесла, только стояла на коленях, тихо всхлипывая. – До смерти запорет или на крест!» Торакс на минуту сделал паузу, ожидая ответа, но когда не последовало, продолжил: – Никак она того не стоит! Все твое тело того не стоит, не говоря уже о заднице, даром, что ее раскрасил татуировщик. Я мог бы купить за эту сумму десять таких как ты! Я покажу тебе, чего ты стоишь, и это именно ничто! Сам запорю, чтобы другим неповадно было! Нагнувшись, Торакс захватил несчастную за рабский ошейник и, задыхаясь от гнева, поволок из комнаты. – Идем со мной, Гаер, – позвал он через плечо. – И позови Танду! Поможете мне и, насколько я понимаю, вы оба получите от этого удовольствие... И врежь, не откладывая, этому отродью сандалией по заду, который я не буду иметь весь день! «Может, она и выживет, – Гаер принялся выполнять приказ отца, – а не выживет, так купим новую рабыню!» – Пощадите меня, господин! – плакала Бестия. – Я-то может быть и пощажу, – Гаер сел на стул и приказал несчастной рабыне надеть на себя сандалию, – а мой отец вряд ли! Давно я не видел его таким рассерженным!

DeMonica Просмотр профиля	27.8.2018, 14:00 Сообщение #43
Ответить автору Секс-диктатор Группа: Активные форумчане Сообщений: 3091 Регистрация: 25.5.2008 Из: Москва Пользователь №: 83440 Спасибо сказали: 1869 раз Пол: Женщина Репутация: 325	Глава 17 Казнь Бестии «Неужели сейчас моя душа отправится в Царство теней? – Бестия плелась, опустив голову и глотая слезы. После разминки с сандалией зад белел, но что такое сандалия по сравнению с тем, что предстояло вытерпеть сейчас? Они направились на заднюю сторону виллы. Коридоры постепенно становились уже и темнее, когда они покинули парадные и семейные комнаты и вошли в помещения для рабов. В конечном итоге они вышли в небольшой дворик. – Ну, вот и пришли! – ухмыльнулся Гаер. – Ты знаешь, что это за место? Здесь не было никаких колоннад, фонтанов с чистой звенящей водой, зеленых газонов и огромных ваз, наполненных цветами, только голые стены и песчаная поверхность, пекущаяся на горячем солнце. В центре стояли два столба примерно семи-десяти футов высотой с перекладиной между ними. – Пожалуйста, пощадите, – увидев виселицу, Бестия стала отчаянно кричать. Всего несколько недель прошло после путешествия, стали забываться дорожные неприятности, а теперь надо было умереть! Она попыталась сопротивляться, зарываясь пятками в мягкий песок, но Торакс силой потащил вперед и затем швырнул на землю под перекладиной. Бестия почувствовала, что ее сердечко забилось так, словно хочет вырваться из груди. Она уже видела, что происходит с рабами под виселицей, и знала, что должно произойти. «Или умру сразу. Во время порки или вскоре после нее – конец один! – подумала Бестия. – И даже смерть моя будет потехой господам!» – Бастед, сюда! – крикнул Торакс. – Слушаюсь, господин! – огромный смуглокожий раб выбежал во двор, неся длинную веревку. Ноги Бестии подогнулись, и она упала на колени. «Вот и этой ножки отказались служить, – Торакс смотрел на свою жертву как удав на кролика. – С приговоренными к смерти это часто бывает!» – Вздерни ее за руки! Раб ловко связал руки Бестии спереди, перебросил свободный конец веревки через перекладину и потянул вверх, так, чтобы рабыня висела, подвешенная за запястья, едва не задевая землю пальцами ног. Протянув руку, он одним резким движением сорвал со спины Бестии легкую тунику. Три небольшие медные монеты выпали из нее и приземлились в рыхлый песок. Ожидая момента, когда бич должен начать сдирать кожу с юного тела, Гаер чувствовал, как растет его возбуждение. – Я не опоздала? – Танда принимала ванну, но пропустить такое зрелище не могла. Вот и сейчас ее волосы были мокрыми и неухоженными. – Это не шембок, и не ремень из змеиной кожи, – глаза Танды светились в предвкушении казни, – папочка выбьет из паршивки душу! – Конечно, выбьет, – согласился Гаер, – один удар тяжелым хлыстом должен до крови разорвать кожу! Короче, сегодня она не придет делать тебе массаж! Скорее всего, ее тело будут клевать вороны! Тем временем подготовка к порке продолжалась со всей должной неторопливостью. – Отец решил не торопиться, – продолжала Танда, – как вздрагивает девчонка на веревке! Чует, скоро ее рабская душонка покинет грешное тело. Мужчина-раб прошел обратно в виллу и возвратился с двумя кожаными ведрами, наполненными водой. Затем он вынес два хлыста, которые с поклоном предложил Тораксу. Гаер наблюдал, как отец делает выбор, взвешивая хлысты в руке. Танде показалось, что темные и извилистые хлысты подобны извивающимся в песке ядовитым змеям, готовым ударять и раздирать. Все это время обнаженная Бестия висела на запястьях, ожидая момента, когда хлыст обрушится на нежную плоть. – Ну вот, легкий выбрал! – Танда была немного разочарована. – Похоже, наказание будет скорее более длительным, чем суровым. – Все равно Бестии не жить! – заключил Гаер. Торакс минуту постоял, оценивая расстояние между собой и хнычущей девушкой. «Шкуру спущу, но сразу не помрет! – он поднял хлыст над плечом и, свистнув им в воздухе, обрушил на худенькие плечи. – За такие деньги умирать будет долго!» Конец хлыста змеей обвился вокруг тела, попав чуть пониже левого соска. Одна капелька крови выступила и потекла вниз по бедру. После щелчка заплетенной кожи по обнаженной плоти долю секунды стояла тишина, так как Бестия не могла вздохнуть, затем пронзительно вскрикнула. Пока она ревела, след от хлыста на золотисто-коричневых плечах изменялся от белого в самый момент удара до густо-красного. – Смотрите, как делают судебную, а не воспитательную порку! – Торакс опять поднял хлыст, тот еще раз просвистел в воздухе, снова резанул по голым плечам Бестии и обвил тело. «Хорошо пробирает, – думала Танда. Оглядевшись вокруг, она увидела, что мучительный рев девушки начал привлекать толпу из рабов и свободных людей. – Жаль, я не успела спросить, чем она навлекла на себя такой гнев?» По выражению страстного желания на лицах зевак Гаер мог бы сказать, что некоторые, подобно ему, возбуждены зрелищем безжалостной порки юной хрупкой жертвы. – Ставлю медяк, что с виселицы ее унесут закапывать! – в толпе с увлечением наблюдали, как поднимался и опускался бич, и делали маленькие ставки на исход наказания. Худенькое тело дергалось и вертелось под ударами в гротескном танце боли. Бестия охрипла от воплей, крики сначала ослабли до тихих жалостных стонов, затем она просто открывала рот всякий раз, когда бич поражал цель, пока, наконец, не замолчала. Наконец, Торакс остановился. – Гаер, продолжай! Сын взял у отца хлыст. Рукоятка хлыста была липкой на ощупь, и Гаер понял, что на той было немного крови Бестии. Он взвесил хлыст в руке, ощущая, как тот движется и вздрагивает, словно живой, затем сильно хлестнул им по голому заду. – Встань чуть подальше назад, – посоветовал Торакс. – Я не хочу, чтобы ты срезал им грудки! Девушка, приняв на себя удар, дернулась и захрипела. Кричать уже не было сил. На второй и третий удар Гаера она уже не реагировала. – Воды! – Торакс выкрикнул распоряжение, и один из наблюдателей выплеснул ведро воды на вялое тело. Торакс шагнул вперед и повернул девушку лицом к себе, запрокинув назад голову, что свисала над покрытой кровавыми полосами грудью. Бестия невидяще смотрела на него потускневшими от боли глазами. – Она все еще может чувствовать, – прохрипел Торакс и сунул хлыст Танде для продолжения. – Возьми! Выдай хорошую порцию по заднице. Я видел, как ты наслаждалась зрелищем! Удары Танды были слабее, но кончик хлыста попадал по самым нежным местам. – Хватит! – наконец вымолвил Торакс. Мужчины поспешили вперед, чтобы освободить запястья Бестии. Девушка упала на землю без сознания. – Что ты теперь собираешься с нею сделать, отец? – спросил Гаер. – Если выживет – отправится со следующим набором рабов на поля! Она там долго не протянет. Там и мужчины долго не выдерживают. Теперь иди, куда собирался, твоя подруга Виния должно быть удивляется, куда ты пропал! Когда Гаер уходил со двора, он оглянулся назад. Бестия все еще лежала на земле, и мужчина как раз выливал на нее другое ведро воды. «Хорошая рабыня, – думала Танда, чувствуя, как там, в глубине между ее ног началась настоящая буря. Тело хотело мужчину или, на худой конец, опытную женщину. – А Гаер как назло поперся к своей Винии! Мог бы вначале составить мне компанию! А не трахнуть ли мне секретаря отца?» Брошенный подарок О том, что произошло во дворе, Гаер и думать позабыл: ему предстояло свидание с Винией, которая для него так и оставалась Пикколо. По энергичной манере, в которой Виния предлагала себя, оказавшись с Гаером наедине, ему становилось ясно, что та была прирожденной проституткой, и наряд патрицианки не мог этого скрыть. «Удивительно дело, ни с одной рабыней мне не было так хорошо, как с этой девчонкой, – Гаер считал, что в действительности Виния была, есть и будет просто шлюшкой, но было приятно видеть ее счастливой и признательной. – А теперь, когда она Виния, трахать ее стало еще вкуснее!» – Спасибо! – Виния охотно взяла у Гаера модель триремы. Она, несомненно, была очень взволнована подарком. Гаер, глядя на разрумянившееся лицо девушки, был рад, что додумался подарить модель. Виния была очень красивой девушкой, и несколько дней в доме патриция сделали ее еще прекраснее. «Как будто я не знаю, что творится в семьях патрициев! – думал он. – Думаю, племянница будет вовсю угождать дяде, как только он вернется из своего имения!» С другой стороны, Гаеру хотелось, чтобы девушка умерила сейчас восторг. Они находились одни в спальне Винии, и в обычных обстоятельствах девушка теперь должна быть раздета и прислуживать ему. Гаер был все еще насыщен возбуждением, сопровождавшим порку Бестии, и горел желанием насладиться телом подружки. – Я рад, что тебе это нравится, Виния, – произнес он, – но... – Я сожалею, господин, – Виния вместе с одеждой потеряла весь лоск патрицианки и снова стала Пикколо. Внезапно она села на кушетку, отбросив назад темные волосы и откинув покрывала. Гаер протянул руку, чтобы ухватить обнаженную девушку, что так соблазнительно села перед ним, раздвинув ноги. – Что это, господин? – спросила Пикколо, уловив взглядом темное пятно на правой ладони хозяина. – А, это, – Гаер взглянул вниз и слегка рассмеялся. – Кровь... В сущности, это кровь твоей подружки Бестии. Маленькая негодяйка убила конюха в Приграничье. Мы ее как следует высекли. – Высекли? – воскликнула Пикколо. Гаер, который получал удовольствие от воспоминаний о кровоточащем теле Бестии, не уловил оттенка возмущения в голосе девушки. – Маленькая проститутка убила мужчину, чтобы уберечь задницу от насилия. Ладно, теперь рисунок на ее попке украсили новые детали! Потом, если выживет, ее отправят на одну из наших ферм, и там, во-первых, будут насиловать надсмотрщики, а во-вторых, заставят работать до смерти. Мне думается, отец немного с этим решением промахнулся. Он сказал, что Бестия действительно сильна в умении трахаться! К удивлению Пикколо вдруг увернулась от него прочь. – Это – кровь Бестии, – задыхалась она. – Да, – вымолвил Гаер, по-прежнему не понимая, что что-то было серьезно не так. – Теперь подойди сюда, если не хочешь, чтобы твоя задница была нагрета моим ремнем. Я хочу тебя! – Это все, о чем думаешь ты и твой отец, – выкрикнула Пикколо во внезапной ярости. – Все, чем мы с Бестией для вас являемся, это только хорошими объектами для порки или трахания, и ничего более! – Тебе-то какое дело, – крикнул Гаер в ответ близкой к истерике девушке. – Зачем волноваться о рабском отродье вроде Бестии? Она – никто. Мы можем купить дюжину таких как она за несколько динариев. Что тебя задевает? – Бестия для меня не никто, – выкрикнула в ответ Пикколо. – Она была моей подругой, когда у меня никого больше не было. Она старалась помочь мне и защищать меня, когда ты со своим отцом и со своей сестрой были ко мне жестоки. Когда нас клеймили, она принимала на свое тело удары, которые были предназначены легионерами для меня! – Ладно, но она убила конюха, – Гаер обнаружил, что почему-то спорит с девушкой, хотя чувствовал, что в действительности должен ударом заставить заткнуться и затем побить за дерзость. – Она не убивала конюха. Я убила! – пронзительно крикнула Пикколо. – Тогда почему она не сказала этого? – Чтобы защитить меня. Она все еще думает, что я являюсь рабыней подобно ей. Она не собиралась доносить на меня, чтобы вы меня выпороли, поэтому взяла это на себя! – Пикколо слетела со своей кушетки и, схоронив голову в руках, исступленно зарыдала. Ни одна порка не могла бы задеть ее столь сильно. Раны, причиненные словами Гаера ее душе, были сильнее ран, терзающих тело. Гаер еще раз пододвинулся к ней и тронул за плечо. Пикколо вскочила обратно на ноги и, схватив модель триремы, швырнула на пол, разбив вдребезги. – Убирайся, – взвизгнула она. Лицо патрицианки покраснело от гнева. – И не приходи больше! Никогда! В этот момент перед Гаером была не рабыня, а совсем другая девушка. У нее была длинная, стройная шея, гордая посадка головы. Огромные глаза, казалось, метали громы и молнии. – Успокойся, – Гаер шагнул к ней. Виния наклонилась, схватила окованный бронзой нос корабельной модели и прыгнула на Гаера, порезав ему лицо этим заменителем ножа. Гаер поднял руки, чтобы защититься. Он услышал звук голосов где-то внутри дома и бегущие шаги. Гаер понял, что звуки их ссоры расслышали, и люди шли узнать, в чем дело. Он метнулся в дверь и быстро выбежал из дома. «И все же, хотя девушка, несомненно, хотела со мной трахнуться, она отвергла меня! Разбила мой подарок! – рассуждал Гаер. – Это была не храбрость, но преданность. Девушка считала себя в долгу перед Бестией, простой рабыней, и этот долг оказался выше потребности в своем господине и любовнике!» Теперь, в этот самый момент, когда он потерял девушку, Гаер начинал понимать, насколько нуждается в Пикколо-Винии. Она непостижимым образом стала неотъемлемой частью его жизни. В доме были другие доступные рабыни, и много, но они не были Пикколо. Размышляя, Гаер продолжал быстро идти по улицам, не обращая внимания на теснящуюся толпу: все спешили на площадь, где должны были распять беглых рабов. Вздрогнув, он увидел, что дошел до дома. Брат и сестра – Ну что, братик, с рабыней поссорился? – встретила его Танда. – Рассказывай, что там у вас? – Знаешь, Пикколо узнала, что мы высекли Бестию, и разозлилась так, что разбила мой подарок. А потом пыталась порезать осколком мне лицо. Я страшно рассердился! – Конечно! Я бы тоже рассердилась! – сестра тащила его за руку в свою комнату. – Я промою тебе царапину! Тоже мне, герой-любовник! Гневается на Винию-Пикколо за нападение на себя любимого! А я гневаюсь на тебя за то, что ты оказался настолько глуп, чтобы придавать этой выходке какое-либо значение! Хорошо ли обыкновенному рабскому отродью вроде Бестии? Что еще придумаешь? – Наш гнев на Бестию послужил причиной восстания той, кого я рассматривал только в качестве рабыни. И теперь мне тяжело ее потерять. Ты знаешь, я вспомнил, как бич рвал тело Бестии. Тогда я не чувствовал никакой жалости к девушке, та просто получала, что заслуживала. Если я что-то и ощущал, так это небольшое презрение к девчонке за то, что она так сильно кричала и выла при наказании. Но теперь, зная, что девушка приняла порку, чтобы защитить Пикколо, я воспринимаю это иначе. – Нашел, из-за чего расстраиваться! – Танда промыла рану на щеке брата и потянула с себя тунику. – Пикколо не дала, так дам я! Какая проблема? Я так возбудилась от порки этой девчонки, а трахнуть некого! Танда быстро сняла тунику и помогла раздеться Гаеру. Гаер и Танда были жестокими и находились в жестоком возрасте. Рабство базировалось на жестокости, а общество, в котором они жили, было основано на рабстве. Они часто видели, как рабов бьют, оскорбляют и сами занимались тем же. Они видели мужчин с пробитыми руками и ногами, пригвожденных к крестам и оставленных умирать медленной мучительной смертью на кольях. Они бывали в цирках и видели, как преступников скармливали диким зверям, видели и бои гладиаторов друг с другом до кровавой смерти ради увеселения толпы. – Ты знаешь, – после того, как первый яростный натиск Гаера закончился, Танда удобно устроилась у него на плече, – в чем-то ты прав. Мы ее жестоко высекли, но она вела себя храбро! – Я тоже не робкого десятка, – отвечал Гаер, – я умею стрелять из лука и пользоваться хлыстом, также храбр и способен признать храбрость в других! – Что делает с людьми дружба? – Танда сладко потянулась. – Помню, в пансионе мы все побаивались порки и могли запросто друг друга заложить, не считая это предательством, а просто дисциплиной. Я видела, как панически боялась порки, крича и вопя без какого-либо чувства гордости или стыда. Но, принимая порку, вися там, когда бич сдирал кожу с тела, Бестия не выдала подругу. – Бестия просто рабское отродье, немногим лучше любого другого домашнего скота. Но на проверку оказалось, – признал Гаер, – что она очень храбрая. Вероятно в самый первый раз в своей жизни, Гаер вместе с сестрой думали о рабыне, как о личности, а не просто как об объекте, приведенном в мир, чтобы обслуживать и развлекать его. В этот момент Танда решила языком взбодрить фалл Гаера, а у того почему-то размышления повернулись к Пикколо или Винии, как когда-то следовало ее называть. «Моя Пикколо сосет куда лучше! Та, имея возможность для полной свободы, выбрала рабство. А сестричка так, для баловства!» – Ладно, братик, полижи у меня, а я что-нибудь придумаю! Спустя некоторое время она улыбнулась. План спасения Бестии – Есть план! Он очень рискованный, но выполним! Возможно, Бестия не выживет после порки, возможно, мы не сможем привести план в исполнение, и даже если в нем преуспеем, Пикколо, может быть, не станет тебя слушать. Но даже если так, я считаю, что эту цену следует уплатить. Для начала, пойдем, навестим Бестию! Они слезли с кушетки, оделись и ушли в подвал, где умирала Бестия. Они прошли через двор и вошли в дверь, ведущую в низкую, темную, вымощенную каменными плитами комнату. – Молодые господа, – мужчина, который подвешивал Бестию для порки бичом, развалился на кушетке из мешковины и уже поднес к губам фляжку с вином, но при виде детей хозяев встал и почтительно поклонился. – Извините, ноги плохо держат меня, грешного! – он одним глотком опустошил флягу. – Вот теперь я готов вам служить! – Где девушка, которую мы утром высекли? – бесцеремонно спросила Танда. – Вы не должны о ней беспокоиться, юная госпожа, – высокий голос мужчины противоречил зверскому внешнему виду. – Она никуда не уйдет, господин, ни сейчас, ни когда-либо еще! – Она умерла? – пораженно спросил Гаер. Он знал, что Бестия сильно изранена, но едва ли настолько сильно, что уже должна была умереть. – Я так не думаю, господа. Я не видел ее час или около того, но она все еще была жива. Я уложил ее внизу, – мужчина кивнул на прочную дверь в дальнем конце комнаты, запертую на два тяжелых засова. – Мы хотим взглянуть, – Гаер двинулся через комнату. – Не ходите туда, – поспешно произнес мужчина. – Там не место для господ! Вы можете быть уверены, с ней все в порядке. Вам нет нужды идти смотреть… Игнорируя увещевания мужчины, Гаер отодвинул засовы на двери и открыл ее. Лестничный пролет вел круто вниз в темноту. Оттуда поднимался сырой холодный воздух с густым смрадом гнили. Гаер для устойчивости положил руку на стену, ощутив холод и сырость камня, , и крадучись стал спускаться в темноту. – Мрачное место! – Танда смотрела по сторонам и зажимала нос. Достигнув низа лестницы, они ничего не могли разглядеть. Затем глаза медленно привыкли к мраку. Они стояли в низкой безоконной келье с разбитым земляным полом, блестевшим от влаги. Свет приходил только с лестницы. Из угла низкой комнаты они услышали хныканье. Напрягая глаза, они едва смогли различить Бестию, лежащую на боку на голом полу, с коленями, подтянутыми к подбородку. Девушка, несомненно, была в полубессознательном состоянии. Подойдя ближе, они смогли увидеть, что плечи и зад испещрены рубцами и спекшейся кровью. Было ясно, что мужчина просто приволок Бестию со двора и сбросил в келью, не прилагая никаких усилий, чтобы ухаживать за ранами. Гаер поднялся обратно по лестнице. – Эта девушка, – холодно произнес он, – была любимицей моего отца. Он был очень разгневан на нее и правильно, но не хотел бы я оказаться на твоем месте, если она вдруг умрет! Ты знаешь, как папочка умеет наказывать! Короче: доставь девчонку в сторожку привратника. Скажи, что мой отец приказал, чтобы ее положили там в одну из клетушек, а раны промыли вином и прикрыли спину. Ты понял меня? – Да, господин... Непременно, господин. Я сделаю это прямо сейчас, господин. Танда ушла со двора, чтобы вернуться в основное здание виллы, а Гаер пошел во двор и начал искать в песке. Он нашел три небольшие медные монеты и, держа их в руке, постучал в дверь комнаты рядом с библиотекой, где работал секретарь отца. – Приветствую Вас, молодой господин! Вы получили удовольствие от вашей поездки в Приграничье? – спросил секретарь, когда он вошел в комнату. – Это было интересно, – с улыбкой ответил Гаер. Секретарь был рабом, но он обучил Гаера читать и писать. C одной стороны, невозможно относиться с неуважением к человеку, который держал тебя над своим коленом и порол ремнем за недостаточное внимание, а с другой стороны – раб почтительно относился к молодому хозяину, которого таким способом дисциплинировал по молодости лет. – Прошло много времени с тех пор, как Вы были здесь, чтобы навестить меня, – продолжал мужчина. – Вы пришли, чтобы попрактиковаться в письме? Манера, в который он задал вопрос, давала понять, что это шутка. – Нет, но я хотел бы, чтобы Вы мне кое в чем помогли, – соврал Гаер, ни моргнув глазом. – Я пообещал другу, которого приобрел в Приграничье, послать ему серебряную пряжку, подобную той, что на моем ремне, как только я вернусь назад в Роднеро и смогу раздобыть такую. – Хорошо, но я о покупке серебряных пряжек знаю не больше, чем Вы. А в действительности, вероятно, намного меньше, – дружелюбно сказал секретарь. – Нет, не в этом дело, – поспешно произнес Гаер. Ему не хотелось, чтобы мужчина подумал, будто он предлагает, чтобы тот был у него на побегушках. – Я хотел бы узнать, когда наше следующее судно будет готово отплыть в Приграничье, и как я могу отправить на нем вещь? – Это легко, – мужчина сверился с какими-то бумагами на своем столе. – Судно отплывает из Остии послезавтра. Если Вы хотите что-нибудь на нем отправить, Вам просто следует положить это в сторожку привратника вместе с описью, подтвержденной печатью вашего отца, и это будет загружено на борт и с таким же успехом доставлено на другой конец, предусматривая, что ваш друг не живет в самой глуши. – Нет, в Вольграде! – Ладно, тогда совсем никаких проблем. Вот опись, печать уже на ней, все, что Вы должны сделать, это ее закончить. Или я сделаю это за Вас, если Вы позаботитесь предоставить мне детали. – Нет, благодарю Вас, – поспешно сказал Гаер. – Я еще не достал пряжки. Я сделаю это, как только ее куплю. Звучит очень просто, – невинно добавил он. – И эта же самая система с большими вещами, если говорить о животных или о чем-то подобном? – Точно та же. Если это не животное вроде льва! Вы должны были бы идентифицировать в описи и сказать, где оно содержится перед отправкой. Вы едва ли смогли бы держать льва в сторожке, ведь так? Секретарь засмеялся над картиной, которую вообразил, и Гаер поспешил уйти, прихватив документ. Вернувшись в спальню, он развернул опись на столе и старательно написал: «Рабыня Бестия, в настоящее время находящаяся в комнате привратника, должна быть отправлена в Вольград…» – Однако, этого недостаточно! – вмешалась Танда. – Отец не может послать рабыню или что-нибудь еще просто в пустоту. Это должно вызвать подозрения и привести к вопросам. Там должно быть конечное место назначения для девушки!» После минуты раздумий он дописал: «… и занять на службе в Вольградской конторе» Лицо Танды раздвинула усмешка, когда к ней пришла еще одна мысль, и она добавила: – Пиши примечание, эта девушка должна быть обучена читать и писать. Мы оказываем Бестии милость! Как только ее научат читать и писать, она станет чересчур ценной собственностью, чтобы проводить время, трудясь на полях под плетями надсмотрщиков. Она должна будет работать в конторе, составляющей документы, и писать письма. И стоимость ее значительно повысится. – Сомневаюсь, однако, – Гаер аккуратно дописал примечание, – будет ли Бестия благодарна за все это, пока будет учиться. Мое собственное путешествие к грамотности было болезненным! – Как будто нас, девушек, обучали по-другому, – улыбнулась Танда. Сторожка привратника находилась сбоку от главных дверей в виллу. Гаер передал опись старшему привратнику и приказал показать Бестию. Их провели в каморку за сторожкой. Она была небольшой, но светлой и чистой. Девушка лежала лицом вниз на низенькой кушетке. Она была обнажена, и вся спина была испещрена синевато-багровыми рубцами. Тем не менее, ее вымыли, и засохшая кровь больше не спекалась на коже. Услышав, как Гаер с Тандой входят в комнату, она повернулась на звук. В глазах Бестии вспыхнул страх, и она отвернулась к стене, так как защититься от новой порки не было ни сил, ни возможностей. Впрочем, встать и почтительно приветствовать хозяев у нее тоже не было сил. Гаер опустился на колени рядом с кушеткой. – Все хорошо, Бестия, – сказал Гаер. – Сейчас мы не собираемся делать тебе больно. Мы знаем, что ты не убивала конюха! Взгляни, – он показал три медные монеты и сунул их в руку девушки. – Я их нашел. Я подумал, что тебе хотелось бы получить их обратно. Не беспокойся о Пикколо, с ней тоже все хорошо. Он поднялся и тут вдруг обнаружил, как произносит нечто невозможное, такое, что никогда и не мог помыслить о том, что будет говорить это рабыне: – Я сожалею. Он развернулся на пятках и поспешил из комнаты. – Дурак! – тихо сказала Танда. – Тебе надо было беспокоиться только об одном. Как будет реагировать отец, когда узнает, что мы отменили его распоряжения. Думаешь, он простит нам эту выходку? Сомневаюсь! – Как? Выпорет! – вздохнул Гаер. – И очень жестоко! – То-то и оно! – согласилась Танда. Ее спина предательски зачесалась. – Пойдем-ка ко мне! Кажется, у тебя остались силы, чтобы удовлетворить свою сестричку?

davgiev Просмотр профиля	31.8.2018, 20:04 Сообщение #44
Ответить автору Новенький Группа: Новички Сообщений: 2 Регистрация: 31.8.2018 Пользователь №: 533987 Спасибо сказали: 0 раз Пол: Мужчина Репутация: 0	Сок)

matsimm Просмотр профиля	2.9.2018, 12:11 Сообщение #45
Ответить автору Новенький Группа: Новички Сообщений: 2 Регистрация: 2.9.2018 Пользователь №: 534193 Спасибо сказали: 0 раз Пол: Мужчина Репутация: 0	Круть

DeMonica Просмотр профиля	2.9.2018, 23:06 Сообщение #46
Ответить автору Секс-диктатор Группа: Активные форумчане Сообщений: 3091 Регистрация: 25.5.2008 Из: Москва Пользователь №: 83440 Спасибо сказали: 1869 раз Пол: Женщина Репутация: 325	Глава 18 Новая авантюра Фальцо – И что прикажете делать мне, грешному? – Фальцо сидел и разбирал доносы и другие секретные документы. – Вижу, мой друг Торакс снова вляпался в историю! Его любимая теща решила извести зятя, а самой завладеть всем его богатством! Ловко задумано, вот копия доноса императору, вот обвинение в измене, плюс донос на участие Торакса в вывозе Винии. Тут хватит на три смертных казни! А что прикажете делать с этим мне? Позвать легионеров, сдать опального купца властям, получить благодарность начальства и снова жить без жалованья? Сколько бы дел я ни раскрыл, все равно никакого продвижения по служебной лестнице… А если мне предупредить Торакса… С одной стороны получится, я покрываю государственного преступника, а с другой, если он сможет убедить императора в своей невиновности… Нет, это слишком опасно! – Ничего в этом опасного нет, – решила встрять в рассуждения Исанкло. – Простите, господин, мою дерзость, но не вы должны предупредить Торакса, а я! Если власти что-то пронюхают, поймают меня, и я скажу, что тайком просмотрела бумаги своего господина Фальцо. Кое-что подслушала и решила заработать пару монеток на пампушки! И что мне сделают? Максимум – высекут! «И эта идея пришла в голову не мне, а мой рабыне, – Фальцо почувствовал себя оскорбленным, – и что теперь делать мне? Ее предложение уж очень заманчиво!» – Иди, и скажи Тораксу все, что надо сказать! – приказал Фальцо. – А потом я примерно высеку тебя за то, что ты лезешь в дела господина! – Слушаюсь, господин! – Исанкло встала перед ним на колени. – Я сделаю все, как вы прикажете! «Похоже, я купил себе очень неплохую рабыню, – Фальцо убрал пергаменты в секретную шкатулку. – Если эта авантюра выгорит, можно спокойно уходить со службы в отставку! Стрелу, пущенную в Торакса и его семейство, я уже не остановлю, но за такую весточку он сотней денариев не отделается! А если Фальцо будет скуп, я продам его родственникам, той же теще! Она не пожалеет денег, чтобы увидеть зятя в колодках!» Рассказ Винии Виния, уехав из Роднеро, подъезжала к имению дяди. «Вот и началась моя новая жизнь! – Виния смотрела на шикарную виллу, построенную на вершине холма. – Интересно, есть ли в этом пруду рыба?» Огромный, выложенный диким камнем пруд манил прохладой и чистой водой. «Искупаюсь, а потом пойду представляться дядюшке!» – решила девушка и, сбросив одежду, нырнула в прозрачную воду. Но встреча с сенатором прошла совсем не так, как мечталось Винии. – Ну, здравствуй, племянница! – седой, но еще крепкий мужчина стоял на берегу пруда. – Долго же ты до меня добиралась! А я тут сижу, скучаю на этой вилле… «Высечет за мою выходку или простит на первый раз? – Виния вылезла из воды. – Стою перед ним как голая мокрая курица!» Впрочем, Торакс с детьми выбил из нее все понятия о стыдливости. – Простите, господин, – девушка склонилась в вежливом приветствии, немного смешным из-за того, что она в этот момент была голая и вдобавок мокрая. – Можешь купаться сколько захочешь! – улыбнулся сенатор. – Мои дети тоже очень любили здесь купаться. – А сейчас не любят? – Виния все же прикрылась туникой. – Чума унесла всех, а меня почему-то забыла. – А вы уверены, что хотите меня видеть? – девушка вдруг разрыдалась. Сенатор накинул на нее свой плащ. – Понятно. Виния, если у тебя есть что-то сказать, может быть, будет легче, если ты придешь на виллу, переоденешься, поешь, а потом поговорим, – произнес Лонгинус, стараясь успокоить девушку. За обедом Виния чувствовала, что кусок в горло не лезет. «После того, что я пережила на моем место в рабском бараке, а не за столом у сенатора, – рассуждала она, – и Гаера я больше никогда не увижу!» – Выпей моего домашнего вина, – предложил сенатор. – У меня свой и очень неплохой виноградник. – Дядя, вы очень добры ко мне, но прежде, чем признать меня, я должна многое рассказать. Вы видели меня голой и обратили внимание, что тело мое – не тело патрицианки! Это тело рабыни! Глядя прямо перед собой и говоря иногда запинаясь, а иногда резко вспыхивая, она рассказала сенатору историю путешествия из Приграничья в Роднеро. Лонгинус слушал с лишенным выражения лицом, только изредка прерывая, когда Виния в эмоциях теряла нить повествования и путалась. Он выслушал весь рассказ, как Виния был взята Тораксом из отцовской виллы и замаскирована под рабыню, чтобы избежать имперских агентов, о жестоких избиениях и плохом с ней обращении Тораксом, Гаером и Тандой, клеймении, убийстве конюха, и как почти с самого начала ее защищала Бестия. Был только один факт, который Виния умышленно опустила... – Я сожалею, дядя, – сказал девушка, закончив рассказ, – я знаю, что должна была рассказать Вам все это честно! Мне о многом очень стыдно, и я подумала, что Вы никогда не простите меня за то, что они со мной вытворяли! «Досталось девочке! – Лонгинус смотрел, как слезы капают на скатерть. – Пусть проплачется!» – Я не сержусь на тебя, Виния. Конечно, мне бы хотелось, чтобы эти вещи, о которых ты только что мне рассказала, с тобой не случились, поскольку это уж очень неприятные вещи. Но я считаю, что нет никакой причины, почему ты должна стыдиться! Ты была поставлена в положение, где у тебя не было выбора. Имеет значение лишь то, чем ты являешься сейчас! А сейчас ты моя гостья! Надуюсь, что скоро ты почувствуешь себя и хозяйкой! Быстро и легко вошла в жизнь стареющего патриция эта девушка. В ее объятиях он вспомнил молодость и сумел сбросить с плеч два десятка прожитых лет. Ни одна рабыня не могла дать ему то, что он получал от Винии. На ее бедре так и остался шрам после мучений в руках полкового хирурга, вырезавшего ножом с бедра позорное клеймо. И этот шрам очень возбуждал стареющего патриция. Гнев Немезиды Дни и даже недели проходили без того, чтобы у Торакса возникло какое-то явное подозрение, что его распоряжения были отменены детьми. Гаер, тоскующий после отъезда Винии, был отправлен отцом в закрытую школу и крайне редко появлялся дома. Риторику он находил скучной, бесплодной, и никакие розги не могли привить ему любовь к этому предмету. – Не понимаю я. Если я хочу что-то сказать, я и говорю. А прикрывать свои слова витиеватыми выражениями – это просто скрывать истину! И вокруг самодовольные отпрыски богатых семейств, которые на проверку оказываются невежественными педантами! Некоторые могли вовремя затеять приторную полемику о власти и влиянии, но их мирок узкий, недалекий, простирающийся не дальше интересов патрицианских семейств, из которых они происходили. Ни один из них не мог понять удивление Гаера необъятностью мира и увлечение неизученными окраинами. Теперь одна Танда жила с отцом. Она знала, что Виния решительно отказывалась иметь с братом какое-либо дело. Гаера много раз отправляли восвояси от дверей сообщением, что девушка нездорова. Потом ему отправили послание, что вновь звать не будут, поскольку девушка уезжает в имение дяди в Южном Гауле. Знание, что она обманула отца, также делало девушку несчастной. Но она, как и почти все, кто имел с этим человеком какие-нибудь дела, также любила и уважала его. «Пойти и сознаться? Тогда меня с Гаером он выпорет, а Бестию отправит на плантации! При этом брату достанется вдвое больше, ведь я созналась, а он промолчал! Получится, что я отправлю несчастного Гаера на жестокую порку! Может, и правы были поэты, что «девочка без розги, как цветок без воды» и, что «если мальчика секут, значит, его любят». Торакс был строгим отцом, но и заботливым. В свое время попытка выдать дочь замуж за младшего брата своей второй жены Кассия Валерия Цорвуса у него с треском провалилась. После неудачных смотрин папа высек дочь ремнем, но не за отказ, а за ту грубую форму, в которой он был высказан. Торакс тогда не стал церемониться, а поставил дочь на колени. И зажав ее голову между своих колен, принялся стегать сложенным вдвое ремнем. – Папа! – девушка корчилась от боли, прогибая спину, скручивалась то в одну, то в другую сторону, пытаясь высвободить голову из коленного захвата. – Хватит! – при особенно резких ударах она взвизгивала, и мотала головой так, что во все стороны летели слезы и сопли. Вскоре связные просьбы прекратились. Через жалобный скулеж Торакс смог распознать одно слово: "Пожалуйстааааа". – Подберем тебе другую партию! – добавил он, впечатывая ремень напоследок вдоль спины. Наконец, он в последний раз полоснул ремнем по выставленному заду. – Ну, дочка, настало время поблагодарить отца за науку! – Торакс поставил девочку перед собой на колени и снял набедренную повязку. – Надеюсь, тебе на надо объяснять, что надо делать? – Нет, отец! – Танда облизала пересохшие губы, чтобы фаллосу отца не было неприятно. – Я буду хорошей и послушной дочерью, только не отдавай меня за Кассия Валерия Цорвуса! «Это он меня пожалел, – думала Танда, рассматривая себя после порки в бронзовое зеркало. – Пикколо с Бестией куда сильнее доставалось. Однако что ждет меня, если я раскрою ему нашу с Гаером выходку? Боюсь, одним ремешком не отделаюсь! А вдруг он порвет мне задницу так, как сделал это с Пикколо?» Впрочем, Танда боялась отца, но была уверена в любви и знала, что предала эту любовь, обманув его. Это знание делалось более тягостным, из-за того, что со времени прибытия семейства в Роднеро она видела отца значительно реже. Они словно бы отдалялись, возможно, из-за собственного ощущения вины или, возможно, просто потому, что Торакс должен был уделять внимание делам, но Танда, казалось, виделась с ним гораздо реже, и, встречаясь, они мало говорили друг с другом. Короче говоря, Танда была несчастна, одинока и угнетена чувством вины. Трудное решение «Все! Не могу больше этого выносить! – думала Танда. – Пусть брат меня простит, но совесть замучила сильнее, чем предвкушение порки!» Никогда еще путь из спальни в отцовский кабинет никогда не казался более долгим. Танда постучала в дверь и вошла внутрь. Поняв, что у нее дрожат руки, она спрятала их за спиной, но ничего не могла поделать со слабостью в коленях и с болезненным ощущением в животе. Торакс с секретарем сидели в комнате. Его кресло с высокой спинкой стояло у пылающего камина. На подставке рядом с креслом находился серебряный кувшин с крышкой, из носика вился полупрозрачный пар. – Извините, что отвлекаю от дел. Отец, мне надо кое-что сообщить тебе, – вымолвила Танда, стараясь говорить уверенно, но дрожащий голос выдал ее с головой. – Возможно, мне лучше уйти? – предложил секретарь. – Нет, пожалуйста, не надо. Это касается также и вас! Мы Вас в это впутали. Отец ничего не произнес. Он просто поднял на Танда глаза, холодно и вопрошающе. – Это... это – о Бестии, – Танда закрыла глаза и выпалила всю историю. Как она узнала от брата, что убийцей конюха была Виния, а не Бестия. Как Бестия хранила молчание, чтобы защитить подругу. Как она, Танда, подумала, что Бестия повела себя очень храбро, хотя и была только рабой. Как они вместе с Гаером устроили отправку Бестии в Приграничье на обучение в качестве клерка, а не в на верную смерть на рисовых полях. Рассказывать было нелегко, особенно в этой аудитории, но Танда не была бы дочерью своего отца, если бы отступилась от исповеди. Торакс дослушал до конца и затем заговорил. – Я давно ждал, когда вы с братом мне это сообщите, – спокойно сказал он. – Гаер сейчас далеко, но ты рядом! – Ты знал, отец? – Торговец из Вольграда писал мне о делах и в конце письма упомянул о новой рабыне в моей конторе, рассказав, насколько полезным та для него оказалась, и отметив в приятной манере мои способности определять у рабынь талант и уделять внимание даже самым малым деталям. Представляешь, мерзавка знала грамоту! Кроме того, ее услуги помогают закреплять весьма серьезные сделки. – Значит, ты теперь не пошлешь Бестию на поля, да? – ошеломленно спросила Танда. – Нет. У меня нет времени, чтобы беспокоиться дальше об этом отродье. Во всяком случае, я знаю, что она вполне полезна в Вольграде. Не это меня беспокоит. – А что, отец? – Почему вы не сообщили мне, что разузнали об убийстве конюха, и не предоставили мне решать, что делать с Бестией? Танда заставила себя взглянуть прямо в лицо отцу. Тот может очень сердиться на нее, но не должен подумать, что она струсила. – Поскольку мы решили, что ты мог бы все же послать ее на поля, а мы этого не хотели. – Итак, вы умышленно решили обмануть меня. – Да, отец… – Ты знаешь, что я должен буду побить вас обоих? Это было утверждение, а не вопрос. – Да, отец! Я готова! – С Гаером разберемся, когда тот вернется из школы домой. А тебе держать ответ! Ступай в комнату и жди меня. – Это был великодушный поступок! И она откровенно призналась, – отважился сказать секретарь после ухода Танды. – Я не уверен, что великодушие является чертой характера, которую следует поощрять в детях, – сухо ответил Торакс. – По крайней мере, не держите девушку слишком долго в ожидании. Ожидание – часто самое худшее! – У нас много дел, и они должны быть завершены. Я сомневаюсь, будет ли ожидание в данном случае хуже порки, – добавил Торакс с холодной улыбкой. Секретарь прекрасно все понимал, и решив дальше не вмешиваться в это дело, замолчал.

DeMonica Просмотр профиля	3.9.2018, 18:44 Сообщение #47
Ответить автору Секс-диктатор Группа: Активные форумчане Сообщений: 3091 Регистрация: 25.5.2008 Из: Москва Пользователь №: 83440 Спасибо сказали: 1869 раз Пол: Женщина Репутация: 325	Отцовская расправа Оказавшись в своей комнате, очень ненадолго Танда почувствовала если не счастье, то, по крайней мере, облегчение оттого, что очистила совесть перед отцом. «А ведь я Гаера подвела под порку!» – подумала она. Рабыня массажистка стала растирать девушку ароматным маслом. «Вряд ли маслице облегчит мою участь, – думала Танда, нежась в ласковых руках. – Пикколо делала массаж гораздо лучше! Впрочем, мне сейчас папа устроит массаж… Хлыстом!» Девушка хорошо знала все, что от нее требует юная госпожа. Встав перед кушеткой на колени, она закинула бедра Танды себе на плечи и постаралась сделать так, чтобы хозяйка была довольна ее услугами. Но на этот раз удовольствия Танда не получила. Страх победил все другие эмоции. «Неужели он выпорет меня так же, как Бестию? – Танде вспомнились подробности ужасного наказания, вспомнилось, как бич вспарывал спину, вопли от боли, щелчки плетеной кожи по обнаженной плоти, как тело девчонки прыгало и вертелось под ударами. – Но я ведь его дочь, а не рабыня! Однако ждет меня вовсе не ремень, и не школьная розга за недостаточное усердие и прилежание!» С каждой минутой ожидания страдание девушка возрастало. Сидя, сгорбившись на краешке кушетки, дрожа и чувствуя себя дурно от страха, она ждала, боясь момента, когда услышит тяжелые отцовские шаги. Она боялась хлыста и страшилась опозориться под ударами. – Присяду вне плана на горшок! – решила она. Время текло очень медленно. Наступил и прошел срок обеда, но она не осмелилась покинуть комнату на случай, если в тот самый момент, когда она это сделает, явится отец. Впрочем, есть ей совсем не хотелось. Наконец, к концу дня, она услышал решительную поступь Торакса в коридоре за комнатой. «Пора! – думала Танда, поднимаясь с кушетки, чтобы встретить его. – Расплата близка! Но если цена – возвращение отцовского уважения, то стоит потерпеть! Боги, сделайте отца моего милосердным!» Дверь медленно отворилась, и отец вошел внутрь. Он передвигался легко и быстро, как голодный волк. «Хлыст! – у Танды перехватило дыхание. – Даже не розги!» Торакс проследил за взглядом и зловеще кивнул. Хлыста дочка не пробовала ни разу. Не ожидая приказа, Танда стянула тунику через голову, развязала набедренную повязку и встала, обнаженная, перед отцом, готовая к порке. Торакс холодно взглянул на напряженное юное тело, и понял, как ей страшно. Впрочем, она сумела хранить самообладание и не пыталась молить о пощаде, сознавая свою вину. – Да, хлыст – это не то, чем потчуют в школе и дома непослушных детей! Ты понимаешь, что я не делал бы этого, если бы не любил тебя, Танда? – произнес он. – Да, отец, – ответ прозвучал наполовину шепотом. Торакс взял дочь свободной рукой и провел к стене комнаты, где был высоко установлен крюк от висящей масляной лампы, чтобы закреплять веревку. – Боишься? – он провел рукой от шеи по спине приговоренной, затем задержал ее на закруглении зада. – Боюсь… – Ты считала, что Бестия была храброй? – он снял длинный шнур с пояса, повернул дочь лицом к стене и, перебросив шнур через крюк, связал вместе запястья. – Да, отец! – Хорошо, теперь у тебя есть шанс показать мне, насколько храбра ты! Потом и Гаеру придется пройти тем же путем! – он отступил назад и, тщательно оценив расстояние, размахнулся хлыстом, а затем со всей силой опустил на плечи дочери. «Да укрепят мою душу боги! – подумала Танда, услышав ужасный свист за спиной и напрягаясь в ожидании удара. Пришедшая боль была значительно хуже, чем она ожидала. Словно раскаленное докрасна железо впилось в обнаженную плоть. На мгновение тело свела судорога, перехватило дыхание. Такой боли девушка не испытывала ни разу в жизни. «Я не должна кричать, – в голове от боли не осталось никаких мыслей, кроме как о сохранении мужества. – Я не должна кричать!» Второй удар вырвал у нее тихий стон. Последовали третий, четвертый, пятый, шестой, но она все еще не кричала, хотя дыхание перешло в хриплые вздохи, и тело судорожно дергалось всякий раз, когда хлыст поражал цель. Наконец, Торакс остановился и подошел к дочери. Он увидел, что кончик бича уже в нескольких местах просек кожу, и кровь каплями потекла по спине. Торакс потрогал рубцы пальцем, потом, взяв за подбородок, повернул к себе испачканное слезами лицо. – Ты показала мне, Танда, храбрость, достойную патрицианских девушек, – нежно вымолвил Торакс. – Ты можешь теперь кричать, если думаешь, что это поможет! Он поцеловал Танду в рот, ощутив на вкус кровь, там, где дочь закусила себе нижнюю губу, подавляя крики. Затем отступил и продолжил порку. Теперь Танда полностью воспользовалась разрешением кричать: она потеряла счет ударам. В конце концов, она перестала ощущать отдельные удары хлыста. Все, что она чувствовала, все, что осознавала, была опаляющая, все поглощающая боль. «Не выдержу! – вились у нее в голове обрывки мыслей – Заслужила! Позор!» Наконец, через красный туман, что окутывал сознание, она услышал голос отца. – Наказание закончилось, Танда. Я надеюсь, хлыст не оставит на тебе следы надолго! Даром что ли тебя так хорошо намазали маслом? – Благодарю тебя, отец! – попыталась сказать Танда. – А теперь поблагодари отца за науку. Она ощутила сначала лишь легкое щекотание, но затем фалл Торакса нырнул в рот и уперся в небо… Торакс освободил дочь от пут, перенес на кушетку и уложил лицом вниз. – Я пошлю кого-нибудь, чтобы омыть тебе спину, – сказал он, взъерошив слипшиеся от пота волосы дочери. Сколько времени прошло после порки, девушка не знала. Танда стала приходить в чувство. Было все еще темно, но кто-то вошел комнату с лампой в руке. Она повернулась, чтобы сесть, и застонала, когда рванула боль от ободранных плеч и зада. – Танда, Танда, – это был секретарь отца, настойчиво шепчущий с явно написанным на лице опасением. – Быстро просыпайся, быстро! – В чем дело? – не поняла Танда. – Я извиняюсь, что бужу тебя. Я знаю, что тебе должно быть больно, – спешно зашептал мужчина, – но тебе надо удирать. Кто-то донес императору на твоего отца, как на изменника, и здесь Преторианская гвардия. Твоего отца предупредила какая-то рабыня, и он успел покинуть дом после того, как побил... то есть раньше, поэтому они упустили его, но они убьют дочь изменника точно так же легко, как и самого изменника. – Мой отец не изменник! – преданно заявила Танда. – Конечно, нет, и я уверен, мы сможем также со временем заставить понять это и самого императора, но в данный момент он думает, что тот – изменник, и ты должна убраться прочь, прежде чем солдаты найдут тебя, или ты умрешь! – А как же Гаер? – Он арестован и сидит в тюрьме, как заложник. Скорее всего, его казнят… – А как насчет моей мачехи и сводного брата? – Ты не должна о них беспокоиться. Я думаю, именно они и донесли на него. Я полагаю, они решили, что должны получить в наследство богатство, а бывший раб достоин смерти. Впрочем, они очень скоро обнаружат, что без Торакса это не богатство. Но у нас нет времени разговаривать! Встань, пожалуйста... Ты в состоянии идти? – Да, почти, – произнесла Танда, болезненно поднимаясь на ноги. – Но я не одета, и куда мы идем? – Я не хочу, чтобы ты отправилась на крест или на плаху вслед за Гаером. Я отправлю тебя на ферму, что есть у нас в горах. К счастью, повозка, что доставила оттуда партию сыра, собирается обратно сегодня утром. Ты – рабыня в немилости, отсылаемая из штата прислуги туда пасти коз. Я сожалею, Танда, это лучшее, что я могу сделать. Весьма важно, чтобы никто не знал, кто ты. Надсмотрщик на ферме – ветеран и преданный Тораксу человек, поэтому, когда ты туда доберешься, можешь сообщить ему, кто ты есть – и он спрячет тебя, пока твой отец не разберется с этим делом. Я должен к тому времени доставить ему все разъясняющее донесение! – Но... – Нет времени для раздумий, нет! Состояние твоей спины подтвердит рассказ о немилости. Ты была поймана за кражей еды, и должна будешь носить это, – мужчина достал рабский ошейник и, прежде чем Танда смогла запротестовать, защелкнул на шее замок. – Теперь идем! Молись за Гаера и за отца. Секретарь срезал роскошные волосы Танды ножом, быстро вывел ее из комнаты и торопливо повел по ряду темных коридоров к задам виллы. Вдалеке они слышали крики и грохот – преторианцы пришли выполнять свою работу. Спина Танды все еще кровоточила от порки, и все, что она могла делать, это не отставать от мужчины, когда тот тащил ее, сжав руку выше локтя. Они обходили угол дома, и тут внезапно перед ними оказались два гвардейца, один с обнаженным мечом в руке, другой нес пылающий факел. – Куда ты идешь, старик, и кто эта девушка с тобой? – потребовал ответа обладатель меча. – Она – просто рабыня, господин, – заискивающе сказал секретарь. – Я отвожу ее во двор. – Рабыня... Он выглядит похожей на дочку изменника, которого мы ищем, Танду. У нее соответствующий возраст и цвет волос, и она слишком хорошо откормлена для рабского отродья, – мужчина поднял острие меча, так чтобы то оказалось на уровне горла Танды. – Нет, господин, нет, это точно рабыня. Она была поймана на краже еды, господин. Возможно, поэтому она немного лучше откормлена, чем некоторые другие сорта. Она была также высечена за это хлыстом. Взгляните на спину. Разве это спина хозяйской дочери, господин? – секретарь повернул Танду кругом. – Ладно, похоже, ей хорошенько спустили шкуру! – легионер осмотрел девушку с макушки до пят. – И она миленькое животное, хоть и расписана хлыстом вдоль и поперек. Этот зад вопит: трахните меня, господин легионер! Синяки и ссадины только придают ему дополнительную прелесть. Подойди сюда, обопрись об эту стену и оттопырь задницу. У меня привычка, чтобы мой фалл был хоть и не первым, который ты будешь иметь в себе, но может быть, самым большим! Под ужаснувшимся взором секретаря солдат сбросил набедренную повязку и оттянул назад переднюю часть туники, открыв огромный фаллос. – Господин, не надо, – попытался вступиться раб. – Девушку посылают на горную ферму, где у нее будет совсем мало еды для кражи. Повозка уезжает на рассвете. Я должен сейчас же доставить ее во двор! – До рассвета есть еще полчаса, – гвардеец поплевал на руку и растер слюну по вставшему фаллу. – Этого времени хватит для меня и моего товарища, чтобы как следует трахнуть девчонку! – Ты хочешь один использовать проститутку, – произнес второй гвардеец, – это не по-товарищески! Пусть она встанет на четвереньки, и я поимею ее в рот. – Ладно, против отсоса я не возражаю. Теперь милая девушка, диспозиция меняется: становись на четвереньки! – мужчина подкрепил приказ шлепком ладони по измученному заду Танды, заставив девушку взвизгнуть от боли. «Я должна покориться или умереть!» – Танда понимала, что нет спасения. Она послушно наклонилась вперед, опершись ладонями о стену коридора, и, оттопырив зад, предложила себя солдатам. Мужчина облизал указательный палец, прошелся им вниз по расселине и затем жестко воткнул в лоно. Танда задохнулась от пронзившей боли. И тут же получила в рот фалл гвардейца. Палец был извлечен, и она ощутила головку, вдавливающуюся в лоно. – Тебе понравится! В два смычка! – он вгонял фалл, с силой сжимая руками маленькие груди. Он все еще не был удовлетворен и схватил девушку за бедра, натягивая Танду назад, в то время как сам толкался вперед, до основания погружая в девушку пульсирующий фалл. Если бы не боль от порки, Танде, может быть, и понравилось бы эротическое приключение, напоминавшее то, что она пережила в доме Фальцо, но сейчас было не до сладкого. Ее не раз и не два трахали и раньше, но нежно и с любовью. На сей раз не было никакой любви и никакого внимания, только похоть и жестокость. Танда поняла, как именно насилуют рабынь, и что они при этом чувствуют. – Рада услужить вам, господин! «Будь что будет!» – подумала она, зажмурилась и открыла рот. Фалл проскользнул между зубов и уперся в горло. Девушка поперхнулась, но глаз не открыла. – Молодец, маленькая, ты мне начинаешь нравиться, – солдат вытащил фалл и стал водить кончиком по губам. Мужчины снова и снова насаживали ее на свои фаллы. Иногда Танде казалось, словно бы все тело разрывается вверх. Танда почувствовала, что солдат выстрелил сперму, затем выпустил добычу. Минуту спустя ей пришлось проглотить сперму второго солдата. Обессиленная Танда упала на землю. Минуту она оставалась в покое, но только минуту. На ребра обрушились пинки. – Вставай, проститутка, – кричал солдат. – Твоя работа сделана только наполовину. Живей слизывай с меня грязь, кусок собачьего дерьма! Он ухватил девушку за рабский ошейник и потянул вверх, чтобы поставить на колени. Танда увидела фалл, безвольно свисающий в нескольких дюймах от лица, покрытый кровью и спермой. Она непроизвольно отстранилась назад. Прежде она никогда не должна была делать что-либо подобное. – О, ты слишком привередлива, девушка, чтобы выполнить долг перед мужчиной из гвардии? Тогда есть основания дать тебе почувствовать острие моего меча! – Танда ощутила холодный металл, прижатый к задней стороне шеи. Она поспешно нагнулась вперед, слизывая и всасывая грязь с мягкого фалла. Минуту или две спустя солдат схватил ее за волосы и оттянул голову назад. – Так достаточно чисто, – произнес он и ударил коленом в лицо Танды так, что несчастная упала на спину, прикрывая лицо ладонями. Кровь струей текла между пальцами. – Для чего Вы это сделали? – спросил секретарь, падая на колени рядом с хнычущим девушкой. – Ты должен поблагодарить меня, старик, за воспитание маленькой хамки, – солдат неприятно засмеялся. – Старик, ты, кажется, нежен с проституткой? Может быть, мне прикончить вас обоих за укрывательство Торакса? – Идем, ты уже позабавился, – сказал товарищ. – Оставь их в покое! Старикан и малявка вряд ли помогут в розысках беглеца. Я хочу найти какую-нибудь приятную юную девственницу. – По всему, что я слышал о Тораксе, девственниц тут нет, – отвечал друг. Солдаты, дав рабу и Танде по пинку, удалились. – Танда, Танда, я сожалею, – стонал секретарь, присев над хнычущей девушкой. Танда охнула и медленно поднялась на колени, прижимая пальцы к кровоточащему носу. – По крайней мере, мы остались в живых, – невнятно пробормотал он. Он оперся свободной рукой о стену и поднялся на ноги, морщась от боли. – Нам лучше пойти, пока не появился кто-то еще. Возница на заднем дворе виллы запрягал коней при холодном сером свете ранней утренней зари и потирал ушибленную скулу. Легионеры уже обыскали повозку, и не найдя ничего ценного, наскоро избили возницу и ушли. Он был молод, светлорус, в свете факелов казался рыжим, элегантная бородка окаймляла подбородок. – Менас, это девушка, которую ты должен забрать с собой обратно на ферму, – произнес секретарь, наполовину неся, наполовину волоча Танду. – Выглядит так, как будто ее высекли и хорошенько оттрахали, – заметил возчик, пристально глядя на разбитое лицо рабыни. Разбитый нос Танды перестал кровоточить, но кровь все еще стекала вниз с подбородка, где колено солдата расквасило губы. «Ему тоже досталось от легионеров! – подумала Танда, – увидев, как опухает глаз возницы. – Но ошейника на нем нет!» – Ладно, забирайся в повозку! Танда, морщась от боли, поставила одну ногу на подножку повозки и попыталась подняться вверх. Менас выругался, когда увидел состояние спины и темное кровавое пятно, идущее вниз по внутренней стороне ног. Не говоря ни слова, он поднял Танду на повозку и затем запрыгнул сам. – Ложись на мешки! – приказал он. – Жесткая постель, но лучше, чем ничего! Рабыни обычно не получают мешков для лежания, – заметил он, – но не так давно тебе было совсем несладко, поэтому я сделаю исключение. Но не устраивай тут беспорядка. Ты слышишь меня? Танда покорно кивнула. – Правильно! Отделали тебя хорошо, но теперь, просто чтобы я был уверен, что ты не сбежишь, – мужчина подтянул к Танде металлические кандалы, прикрепленные длинной цепью к днищу повозки, и закрепил их на щиколотках, – полежи в таких браслетах! Возчик прошел обратно к заду повозки и соскочил на землю. – Вот, – сказал секретарь, протягивая ему дюжину медных монет, – это чтобы кормить девушку и давать ей любой медицинский уход, который может понадобиться! Помни, на ферму ее надо доставить живой и здоровой! – Благодарю Вас, господин, – ответил Менас, ссыпая монеты в кошелек. – С нею все будет хорошо, Вы не беспокойтесь. Девки выносливы, как гвозди. Чем больше вы их бьете, тем крепче они становятся! «Будь проклят Торакс и его рабыни! – он прошел к передку повозки, взобрался на свое сиденье, щелкнул хлыстом, и две лошади двинулись вперед. – Из-за него надо мной будет вся дорога смеяться!» Прикрепленные файлы novikov12_41.jpg ( 36.11 килобайт ) Кол-во скачиваний: 9 Novikov12_02m.jpg ( 48.07 килобайт ) Кол-во скачиваний: 7

DeMonica Просмотр профиля	5.9.2018, 8:16 Сообщение #48
Ответить автору Секс-диктатор Группа: Активные форумчане Сообщений: 3091 Регистрация: 25.5.2008 Из: Москва Пользователь №: 83440 Спасибо сказали: 1869 раз Пол: Женщина Репутация: 325	Рассказ Исанкло Фальцо, увидев свою верную рабыню в дверях, не сразу ее узнал. – Кто это? – Это я, господин, – рот Исанкло был разбит, под глазом цвел огромный синяк, а разорванная во многих местах туника не могла скрыть многочисленных ссадин и ушибов. – Рассказывай по порядку! – приказал Фальцо. – Только закрой дверь. Ты предупредила Торакса? «Похоже, моя рабыня попала в серьезный переплет. Но, в общем, ничего страшного не случилось. На этих дикарках из Приграничья все заживает, как на собаках!» – Да, предупредила, – девушка размазала набегающую слезу по лицу. Фальцо налил ей вина, приказал випить и продолжать рассказ. – Я предупредила Торакса, – зубы рабыни стучали о кружку, – но слишком поздно! Во двор уже входили пресвитерианские гвардейцы! – Ему удалось бежать? – Ему удалось, а вот насчет его дочери не знаю. Вроде бы ее не нашли. Гвардейцы, озверев оттого, что Торакс бежал, стали допрашивать с пристрастием всех рабов и рабынь, оказавшихся в доме. Многих прирезали прямо во дворе! Женщин и девушек насиловали. Старый секретарь Торакса был распят на воротах дома в назидание другим! Привратник качается в петле на виселице! Меня спас только рабский ошейник. На нем написано Ваше имя, господин, и меня отпустили, но перед этим… – Понятно, – Фальцо с ног до головы осмотрел верную рабыню, – что от наших верных гвардейцев можно ожидать? Однако свое задание ты выполнила! Иди, нагрей себе воды и прими ванну. – Господин, – Исанкло упала на колени, – сегодня я не могу служить вам, господин, меня всю порвали! – Сегодня я в твоих услугах не нуждаюсь – мне привезли мальчика, гонорар за одно пикантное дело… И налей себе еще вина! Ты его сегодня заслужила! – Благодарю вас, господин. «Торакс бежал, – чиновник посмотрел, как мальчик наливает ему вино, – значит, очень скоро ему понадобятся мои услуги! А это значит, что мой кошелек вскоре пополнится золотыми монетками! Или, если о моих интригах узнает начальство, меня ждет плаха!» Фальцо почувствовал, что от предвкушения новой серьезной авантюры у него вспотели ладони. «Или стану богат, или приму яд… Третьего не дано!» Роковое путешествие Повозка медленно катила по улицам, почти пустынным в раннее утро. Она покинула город и начала свое долгое путешествие на север. «Торакса ищут, и не факт, что мне заплатят за этот маршрут, – думал возница, потирая ушибленную скулу. – А мне совсем не хочется кататься просто так. Но почему просто так? У меня в повозке слегка побитый, но вполне качественный товар!» Усиливающееся сияние солнца, проникающее сквозь плотно натянутую парусину дугообразной крыши фургона, распространяло мягкий свет внутри него. Повозка тяжело выкатилась со двора. «Прокормить рабыню можно менее чем за шестую часть того, что мне дали, – возчик счастливо ухмылялся. – Поездка займет три-четыре дня, а я тем или иным способом сделаю хорошую прибыль на девушке!» Кроме Танды, груз составлял только два бочонка вина и полдюжины больших мешков зерна – припасы для фермы. «Как круто меняется фортуна! Еще утром меня натирали ароматным маслом массажистки, я нежилась под их ласками, потом меня высек, как рабыню, отец, я взяла сама у него в рот, не получив от этого никакого удовольствия, а потом изнасиловали солдаты, – Танда лежала на подстилке из мешков и думала о превратностях судьбы. – Да, боги ко мне явно неблагосклонны!» Теперь все тело болело, особенно сильная боль была между ногами. Но хуже боли было унижение... «Скверно оказаться против воли в рабском обличии и быть изнасилованной, но гораздо позорнее то, что меня предало собственное тело. Хотя это и было больно, солдатские фаллы возбудили меня как последнюю проститутку! Я Танда, дочь Торакса, наследница величайшего состояния во всей Роднеро, вертелась между солдатами, как колбаса на вертеле. И можно сказать, мне было почти приятно!» Повозку потряхивало на камнях. «Да, боль от порки пройдет, – мучилась девушка, – синяки с рубцами сойдут. Гаеру достанется куда крепче! Палачи в императорской тюрьме знают свою работу. Надеюсь, отец успел скрыться. Он – мой последний шанс вернуться в мир неги и удовольствий!» Участь отца беспокоила девушку больше, чем опасения за свое ближайшее будущее, чем то, что она голая прикована к повозке, а на шее – рабский ошейник: вернется Торакс – все будет по-прежнему, не вернется... Страшно подумать, что будет тогда! Ласковый солнечный зайчик пробился сквозь дырку в ткани повозки и улегся на щеке несчастной Танды. «Все может быть не так уж и плохо! Мои страдания закончатся, как только возница привезет меня на ферму, и представитель отца там выяснит, кто я на самом деле! Но никаких писем секретарь не дал, ни вознице, ни мне! Его можно понять: маленький кусочек пергамента с такой запиской может стоить жизни нам обоим. Мысли у девушки снова потекли в привычном направлении – «Я реагировала на изнасилование подобно публичной проститутке! Трепетала от солдатских фаллов, распахивавших меня!» Плата за проезд – Настала пора расплачиваться за проезд! – Менас забрался в повозку, схватил девушку за остатки волос и отвел ей голову назад. – Мой тебе совет, будь послушной! – Тебе же заплатили за меня! – девушка еще не поняла, что от нее хочет возница. Вместо ответа она получила крепкую затрещину. – Маленькая проститутка! Ты сейчас отсосешь у меня и будешь очень-очень стараться! В противном случае я прикую тебя к повозке цепью, и всю дорогу ты пройдешь пешком! «Лучше пешком!» – подумала Танда, еще не смирившись со своей участью. Она вскрикнула от боли и с остервенением стала мотать головой из стороны в сторону, пытаясь увернуться от фалла. Менас схватил пассажирку за ухо, с силой завернул так, что голова девушки вскинулась вверх, и стал пихать фалл в рот. Танда изо всех сил стиснула зубы. Борьба продолжалась минуты две, затем Менас не выдержал, и несколько звонких пощечин положили всему конец. – Придушу, как кролика! – Танда ощутила грубые пальцы чуть выше ошейника… Полная отвращения к себе, она невидяще взирала в пространство. Солнечный зайчик, заскучав, исчез. Со временем боль превратилась в зуд, и тело обмякло. Она сама не заметила, как уснула. Получив удовольствие, возница мирно дремал на сиденье позади двух лошадей-тяжеловозов, которые брели знакомой дорогой. Время от времени их скорость замедлялась, и тогда мужчина просыпался и стегал их хлыстом по бедрам, снова переводя их в устойчивую ходьбу. «Какая хорошенькая шлюха едет у меня в повозке! Норовистая, но я ее обломаю! Ничего, пусть поспит. Ей предстоит тяжелый день!» Они начали подниматься на низкие холмы. Солнце стояло почти прямо над головой. Жар от солнца и отраженный жар от земли начали мешать и вознице, и лошадям. – Чувствую, пора сделать привал и хорошенько подкрепиться, – он свел фургон с дороги в сосновую рощу, где по канаве, выложенной камнями, в поилку для лошадей текла кристально чистая вода. Горячий неподвижный воздух был обильно напоен ароматом сосновых игл. Там уже стояла другая повозка, ее возница сидел на валуне, поедая хлеб с козьим сыром и запивая скромный обед глотками вина из глиняной фляги. – Приветствую тебя, Гаврос! – возница подогнал фургон на стоянку и поднял руку в приветствии, а затем, встав, стал рыться в ящике, на котором сидел, управляя повозкой. – У нас сейчас будет маленькое развлечение! Помнишь, в прошлый раз я проиграл тебе в кости четверть серебряника? Сегодня верну долг с процентами! – Твой ремень в качестве уплаты не возьму, – ответил Гаврос, увидев, что возница снял с себя широкий и толстый ремень с кованой бляхой на конце, соскочил на землю, и намотал ремень на руку так, чтобы пряжка на конце ремня свободно свешивалась примерно на локоть. «Пассажирке надо дать урок! – он медленно обошел вокруг повозки. – Перевозку надо отработать!» – Нет, у меня есть кое-что лучше ремня! – опершись рукой о днище, он запрыгнул в грузовой отсек. – Сейчас увидишь! «Где я?» – Танда, проснувшаяся от шума, открыла глаза. Минуту она была не в состоянии вспомнить, где находится, и как сюда попала. Затем все это нахлынуло обратно: жестокая порка от отца, паническое бегство по коридорам виллы, грубое изнасилование солдатами и, наконец, избавление, если это можно назвать избавлением. Возница постоял минуту, глядя вниз на живой груз, свернувшийся у ног на постели из мешков. Он заметил синевато-багровые рубцы и синяки, что обезображивали плечи и ягодицы девушки, и темное пятно, идущее вниз по внутренней стороне бедер. «Девушка явно побывала в суровом переплете! – подумал возница, нагибаясь и открывая кандалы, запирающие щиколотки Танды, – это облегчает мою задачу. По бедрам не лупцевали, значит, с них и начнем!» Для начала он с силой хлестнул по бедру пряжкой ремня. Танда взвыла, когда металлическая пряжка впилась в тело. Между кожей и костью есть мясо, чтобы смягчить удар, но боль была чувствительной. – Вставай! – голубые глаза возницы пылали гневом. – Поднимайся! – мужчина снова хлестнул ремнем, попав бляхой по животу. Танда вскрикнула еще раз и вскочила на ноги. Кровь выступила на местах, где пряжка рассекла кожу, и потекла тонкой струйкой к колену. Возница схватил девушку за волосы и швырнул к заднему борту повозки. Танда попыталась спуститься, но не удержала равновесие и свалилась вниз на траву. – Я долго буду ждать? – кричал мужчина, снова и снова хлеща по ногам пряжкой ремня. – Шлюха подзаборная! Танда взвыла и, пошатываясь, поднялась на ноги. Мужчина хлестнул снова, на этот раз попав по груди. Девушка вскрикнула и отпрыгнула назад, чтобы избежать другого мучительного удара страшной кованой пряжкой. Крепкие грубые руки схватили сзади. «Бежать! Бежать, куда глаза глядят! – в мозгу пульсировала лишь одна мысль. – Ноги свободны, значит, есть шанс на спасение!» О том, куда может убежать голая девушка в рабском ошейнике, Танда не задумывалась. Главное: спастись от мужчины с этим ужасным ремнем! – Тебе помочь, Менас? – раздался незнакомый мужской голос. – Лошадка явно из строптивых! – Да, подержи ее, Гаврос, пока я проведу с ней воспитательную работу. Незнакомый мужчина, пахнущий лошадьми и какой-то тухлятиной, придавил Танду к земле коленом. Босые ноги девушки шаркали по мокрой траве, когда она отчаянно боролась, пытаясь вывернуться. Спасительная тропинка была вот тут, рядом. Казалось, спасение близко. Стараясь вырваться, она брыкалась как могла, но мужчина держал ее крепко. Нарочито медленно Менас усердно работал ремнем, выбивая изображения имперских орлов на теле рабыни. – Еще немного, и она станет похожей на имперский штандарт, – ухмылялся Гаврос. – Добавь ей еще орлов! Идиллия сосновой рощи была испорчена криками Танды, перемежающимися с глухими ударами пряжки и крепкими ругательствами возниц. Вскоре завывания от боли сменись слабеющими мольбами о милосердии, возницы уже не ругались, а тяжело дышали. От невыносимой, раздирающей мясо боли, Танда не выдержала и описалась. Солнце жарило немилосердно, и Менас, раскручивая ремень у себя над головой, чувствовал, как пот заливает ему глаза. – Она еще брыкается! – возница впечатал еще пару орлов чуть ниже лопаток и решил, что пока хватит. Он отступил назад и осмотрел свою работу. Танда лежала, хныкая, на земле, и кровь стекала из разодранной кожи. Кожа была украшена многочисленными изображениями имперских орлов и сине-багровыми следами от пряжки. – Пожалуйста, господин. Не надо больше, господин... – скулила Танда. – Больно! «Это не домашняя порка и даже не отцовский хлыст! – подумала Танда. – Таким ремнем убивают! Похоже, он мне пару ребер сломал!» Менас кивнул своему другу, и тот отпустил Танду. – Ты получишь больше, рабское отродье, и много больше, если будешь плохо себя вести. Ты поняла меня? – угрожающе прохрипел Менас. – Да, господин... Я буду вести себя хорошо, господин... Взгляд Танды был зафиксирован на ремне, что все еще хищно свешивался из свободной руки мужчины. Последние остатки гордости ушли, уничтоженные свирепой поркой, которую она вынесла. – Обсыканка! – смеялся Гаврос. – Может, ее выгнали из господского дома за то, что она писалась в постель? – Присядь на корточки и опорожняйся, отродье! Вон, вороны, уже слетелись! Ждут угощения! – приказал Менас. – Ну, и воняет от тебя. – Господин, я не... – начала Танда. Менас поднял ремень, и Танда быстро опустилась на корточки. – Тебе досталась норовистая проститутка! – заметил Гаврос. – Слегка отмыть, так можно и трахнуть! Пара воронов, увидев испражнения Танды, уже слетелись, чтобы поклевать дармового угощения. – Выглядит не так уж плохо, – улыбнулся Менас. – Вот мы с ней и позабавимся! Я получил девчонку в использование на четыре дня, пока едем на ферму, и я заработаю на ней немного денег. Мужчины разговаривали так, как будто сидящая на корточках девушка была животным, годным только для удовлетворения мужских потребностей. – Как ты умудрился ее раздобыть? – довольный осмотром товара Гаврос посмотрел на воронов, интересующихся рабыней. Птицы ничуть не боялись человека, будто знали, что на них охотиться не будут. Ворон – символ бога Ската, покровителя путешественников и возниц. Обидеть его птицу – не доехать до пункта назначения. – Эта крыса своровала еду и отправляется в наказание, чтобы просто узнать, какой мерзкой может быть жизнь среди гор и коз. Я подозреваю, что воровством еды тут не обошлось. Скорее всего, эту грешницу поймали не с тем фаллом в своем заду и, как следствие этого, она отправлена на свежий воздух. «Мой отец никогда не забывал приносить Скату жертву, – думала Танда, – но почему же я тогда в таком унизительном положении? Видимо, я обидела кого-то из домашних богов. А может, я была слишком жестока с этой проституткой Пикколо? Хорошая оказалась новость, когда моя с Гаером игрушка на проверку оказалась патрицианкой! Вот теперь и мне приходится платить по счетам!» – Да, вероятно она попала в немилость... – Менас рассматривал добычу, – не так давно она была очень хорошенькой! Интересно, откуда она такая взялась? «А ведь я сама секла Пикколо под дождем на дороге, – Танда впервые задумалась о своем поведении, – а сейчас у меня есть шанс прошагать до фермы четыре дня позади повозки. Может, мною и всем моим семейством заинтересовалась богиня возмездия Немезида? Отец изменник, Гаер заложник, я – рабыня! Тогда мы пропали! Она не прощает никого! А жертвовать ни за меня, ни за брата, ни за отца никто не будет!» – Не удивлюсь, если это внебрачная дочь хозяина, – Менас сладко потянулся. – Я даже не думаю, знает ли это собственная мать отродья. Знаю я этих рабынь при господских домах! Уж слишком много кандидатов на пользование их телами: тут и господа, и вольноотпущенники, и рабы! Они всем рады! Так что ни одна рабыня не может уверенно знать, кто отец ее дитяти! Менас ткнул девушку, сидящую на корточках, пальцем ноги. – Ты знаешь, кто был твой отец, свиное дерьмо? – грубо спросил он, толкая девушку. Танда несчастно помотала головой, смаргивая слезы, одновременно отказываясь от отца и позоря мать. – Там они, – продолжал тот, – мужчины или женщины, просто грязь, животные. Предоставленные сами себе, они едят, трахаются и спят. Рабов надо хорошенько отхлестать, чтобы добиться от них какой-либо работы! «И мне придется привыкать к роли животного! – Танда вдруг поняла, что коварная Немезида сыграла с ней злую шутку. – Теперь мне придется отведать рабской жизни. Целых четыре дня! А Пикколо жила с нами три недели!» – Теперь, я думаю, отродье закончило, – Менас увидел, что девушка приготовила воронам завтрак. – Мы приведем девчонку в порядок и немного позабавимся! Танду подняли на ноги и повели к поилке для скота, выложенной диким камнем. – Хороша ванна? – веселились возницы. – Полезай! Горячей водички, сама понимаешь, не запасли! Холодная вода, доходившая девушке до груди, уменьшила боль. Лошади спокойно пили воду, безучастно глядя, как Танда приводит себя в порядок. – Смой слезы и сопли! – крикнул Менас. – И обмой, как следует, тело! «Немезида, прости меня, грешную!» – молилась Танда. – Выглядит не так уж плохо, – прокомментировал Гарвос, оценивающе посмотрев на рабыню. – Плохо, конечно, что так исполосована, но я полагаю, кожа заживет, и синяки не помешают поиметь ее во все дырки! Как думаешь, Скат не рассердится на нас за то, что мы искупали в его источнике рабыню? – Скат добрый и милостивый к нам, грешным возницам, бог. Он позволяет поить лошадей из своего заповедного ручья, а нам в нем купаться. А чем рабыня хуже лошади? Жертву воронам мы уже принесли! Менас повернулся к птицам, с аппетитом расклевывающим испражнения Танды. – Кроме того, мои лошадки поели на господском дворе овса. Думаю, что после нашей тут стоянки священным птичкам хватит еды надолго! – Гаврос начал раздеваться. Танда увидела, что все тело возницы было покрыто толстым слоем грубых темных волос, придавая ему сходство с огромным животным. «Мы с отцом как-то видели в цирке, – вдруг вспомнила Танда, – огромная обезьяна, очень похожая на этого возницу, дубиной отбивалась от гладиаторов. Она умудрилась свалить троих, прежде чем ее проткнули мечом!» – Не надо портить отношения с богами, – заметил Гаврос, сам залезая в воду. – Вижу, твоя рабыня уже привела себя в порядок. Так ты уступишь ее мне? – Нет проблем, мой старый друг, раз она тебе нравится, можешь теперь ею насладиться, – ответил Менас. – В счет моего проигрыша в кости. – Ты уверен? – Гаврос наскоро сполоснулся. – Да, у меня есть четыре полных дня, и я могу иметь ее всякий раз, когда захочу. – Мне, к сожалению, надо держать путь в другую сторону. – Тогда используй шанс! «Меня продали как проститутку? – думала Танда, вылезая из воды. – Что же он себе позволяет? Похоже, его устами глаголет сама Немезида!» Жаркое солнце высушило ее кожу без полотенца. Раны на теле давали о себе знать при каждом движении. Правая грудь после удара бляхой превратилась в один сине-багровый синяк. – Возвращайся в повозку, драная задница, – продолжал Менас, подкрепляя приказ шлепком открытой ладони по голому заду. Танда послушно взобралась к заднему входу, Гаврос и Менас втиснулись следом, и заставили девушку лечь на мешки, служившие ей постелью. – Ну что, подстилка, умеешь делать раковину? – Менас пнул Танду пониже спины. Широко ухмыляясь, Гаврос потянул над головой тунику и развязал набедренную повязку. «И он будет иметь меня без всякой смазки? – Танда с ужасом взирала на эрегированный фалл, твердый и безжалостно требовательный. – В «раковине» он мне матку порвет!» Танда была довольно гибкой девушкой и в пансионе неоднократно принимала позу раковины, ложась на спину и закидывая ноги себе за голову, но сейчас иссеченное тело отказывалось слушаться, отреагировав жуткой волной боли. Слезы сами собой потекли из глаз Танды, и она опустила ноги на мешки, не решившись их сдвигать. – Выскобленная киска! – Танда содрогнулась, почувствовав, как мужчина проводит ногтем большого пальца вдоль ее промежности. – Это тебе не господский дом! Гаврос поплевал на руку, смазав фалл собственной слюной, и накинул ноги девушки себе на плечи. Мужчина грубо и сильно вошел в нее, и, вопреки желанию самой Танда, она почувствовала, что начинает возбуждаться. Гаврос остановился на мгновение, смакуя ощущение лона, горячо и плотно сомкнувшегося вокруг фалла, затем с усилившейся настойчивостью стал толкаться внутрь. – Подстилка действительно темпераментна, – презрительно рассмеялся мужчина, не собиравшийся кончать. – А теперь давай поставим ее раком! Танда, встав на четвереньки, почувствовала вдавливающуюся головку фалла в прямой кишке. «Только не лечь снова под ремень! – она, не сопротивляясь, подняла еще выше и сама раздвинула руками ягодицы, приглашая мужчину к продолжению. Гавросу не требовалось повторения. Плюнув в ладонь, он размазал плевок по маленькой дырочке, а потом тремя резкими толчками вогнал палку. – Похотливая телка! – смеялся насильник. – Однако в заднице неплохо разношена! Похоже, хозяева знали толк в удовольствиях! «Эх, где-то в прошлой жизни был Фальцо, наш с братом ласковый и обходительный любовник! Хорошо, что он научил меня, как принимать фалл в кишку! Иначе порвали бы меня сейчас, как отец эту глупую Пикколо!» Мужчина грубо и сильно схватил ее за ягодицы. Только-только притихшая боль от жестокой порки вернулась. Танда застонала, а возница, подумав, что она получает удовольствие, стал давить еще сильнее. Из глаз девушки потекли слезы. – Не мочи мне мешки! – она ощутила руку в своих волосах. Голову дернули назад, и тут Танда увидала прямо перед своим носом раздувшийся фалл Менаса. Танда вскрикнула от неожиданности и стиснула зубы. – Гаврос, помоги, подержи руки! Ну, кошечка, я научу тебя галантному обращению с мужчинами, – удар снова оглушил девушку, у нее зазвенело в ушах, она вскинула голову и взглянула на Менаса. В глазах ее был ужас. – Открой рот, стерва, – прошипел тот, лицо исказилось злобой, он отвел руку для нового удара, – считаю до трех. Танда поняла, что от нее хотят. Она не могла поверить в то, что это происходит с ней. «О боги, как это подло», – захотелось кричать от боли и обиды. К горлу подкатил комок, на глаза навернулись слезы. – Раз, – резанул слух голос Менас, – два... Нервничающая Танда попыталась смотреть в сторону, но мужчина крепко держал за подбородок и сверлил взглядом. Мужчина ничего не смог разглядеть в глазах девушки, кроме беспомощности и ужаса. «Это со мной уже было не так давно! – Танда открыла рот, фалл проник глубоко вниз по горлу. – И снова меня трахают сразу двое!» Она давилась и отчаянно старалась вздохнуть. – Хорошая подстилка! – Менас извлек фалл, ровно настолько, чтобы дать Танде возможность набрать воздуха, и затем снова толкнулся вперед. Ноздри Танды наполнились кислым запахом мочи и пота. Потные вонючие волосы, курчавившиеся в паху мужчины, прижались к лицу. Затем она почувствовала толчок мужчины у себя внутри, и горло заполнилось теплой, со странным металлическим привкусом жидкостью. Когда все кончилось, Танда легла на бок. Сперма стекала у нее из уголка рта вниз по подбородку, а между ног было ощущение теплой липкой сырости. Она слышала, как беседовали друг с другом мужчины за пределами фургона, и плеск воды, когда они мылись. «Я сделаю так, что вы оба окажетесь на рисовых плантациях, – думала Танда, глотая слезы, – но в начале собственноручно высеку обоих хлыстом на отцовской виселице!» – Выходи, и приведи себя в порядок, – позвал Менас. Танда, морщась от боли, поползла в конец повозки и спустилась на землю. «И как Пикколо с Бестией терпели такое обращение?» – задумалась девушка. Двое мужчин сидели бок о бок на скале, ели и прикладывались к фляге с вином. Менас показал жестом на ведро с водой и какие-то мокрые тряпки, что лежали на земле сбоку от фургона. Танда послушно стала омывать себя, в то время как мужчины наблюдали за ней, отпуская непристойные шуточки. Она была слишком испугана и несчастна, чтобы стесняться или возмущаться их присутствием, когда, раздвинув ноги и выпятив задницу, осторожно подмывала больные места. Завершив эту работу, она остановилась, ожидая, что прикажут дальше. Менас поманил пальцем и показал на землю. Дрожа от страха, Танда поспешила к нему и уселась на корточки у него в ногах. Менас взял в руку подбородок девушки и запрокинул голову назад. Удовлетворенный, он выпустил подбородок девчонки и поднес флягу к губам Танды. Девушка почти подавилась, когда глотнула терпкого красного вина. – На, поешь! – Менас отломил кусок от буханки, которую ел, и передал Танде. Девушка взяла еду и, держа двумя руками, охотно стала грызть грубый черный хлеб, сидя у ног Менаса. Танда почувствовала, как рука мужчины поглаживает волосы. Против своей воли и, несмотря на все дурное обращение, что претерпела от Менаса, она не смогла удержаться от ответной реакции. Ей нужно было немного, чтобы измениться, словно и не было ничего другого. Менас был жесток, очень жесток, но сейчас он обращался с ней лучше. «Возможно, если я покажу, что признала власть мужчины, так и будет продолжаться!» – она повернула лицо к Менасу и потерлась носом о ладонь. Менас в течение нескольких секунд позволял ей делать это, затем мягко отвел руку прочь, взлохматив волосы. – Идем обратно в повозку, – скомандовал он. – Впереди у нас долгая поездка! – Постарайся теперь немного отдохнуть, – сказал Менас, еще раз быстро закрепив железную цепь на щиколотке Танды. – Сегодня вечером у тебя будет много работы. Менас влез на место кучера фургона и щелчком хлыста привел лошадей в движение. Когда они выкатывали с поляны обратно, он помахал Гавросу. – Помни, – весело прокричал он, – ты мне обязана жизнью. Почти всех рабов Торакса легионеры отправили на виселицу. Тебе просто повезло, что солдаты над тобой просто покуражились! – он был в хорошем настроении. «18-летние подобно лошадям нуждаются в дрессировке! – думал он. – Объездить девушку надо!» Танда лежала на мешках в задней части повозки. Она была испугана и полна отвращения к себе: она никогда не задумывалась, что чувствуют служанки, когда господа пускают в ход плетку или розгу и что бывает, когда их жестоко насилуют. Однако в одном отношении Менас просчитался. Танда по-прежнему надеялась, что она сможет пережить следующие четыре дня и добраться до фермы, что сможет назвать себя управляющему отцовским имением и снова стать свободной девушкой. Потом – возмездие! Однако возница знал, что пассажирка никогда не сможет освободиться от воспоминаний о своем позоре... А впереди были еще четыре долгих дня, через которые надо пройти…

DeMonica Просмотр профиля	6.9.2018, 21:44 Сообщение #49
Ответить автору Секс-диктатор Группа: Активные форумчане Сообщений: 3091 Регистрация: 25.5.2008 Из: Москва Пользователь №: 83440 Спасибо сказали: 1869 раз Пол: Женщина Репутация: 325	Ночь на обочине дороги Наступили сумерки, когда Менас снова привел повозку на стоянку. Танда, разбуженная внезапным прекращением движения, уселась. Внутренность повозки лишь смутно освещалась слабеющим светом. Менас показался в заднем входном проеме и взобрался в фургон. Танда увидела, что тот держит ремень с этой ужасной пряжкой, которая свободно раскачивалась. Девушка поползла от него подальше, насколько позволяла короткая цепь на щиколотке. – Теперь не надо пугаться, – Менас нагнулся, чтобы снять кандалы, – при условии, что ты сделаешь, как я тебе скажу. Ты будешь хорошей, не так ли? – О, да, господин, да, – охотно пообещала Танда. – Хорошо, выходи тогда, и я объясню, что ты должна делать, чтобы избежать продолжения знакомства с ремнем, и заодно заработать ужин. Даром кормить не буду! Поторапливайся, проститутка, – голос мужчины сделался тверже, так как Танда колебалась. Танда быстро вылезла из повозки. Оказалось, что фургон стоит на обочине дороги, а рядом выстроились в ряд много других повозок. В сгущающейся темноте светилось несколько костров, вокруг которых толпились группы мужчин. Чуть впереди за ними была окраина небольшого городка, несколько отдельных огоньков тускло мерцали из незакрытых ставнями окон. По дороге двигалась пестрая толпа мужчин и женщин, наслаждаясь прохладой вечернего воздуха. Единственными звуками были гул человеческих голосов и где-то невдалеке журчание бегущей воды. – Ты заработаешь мне деньги! – Менас крепко держал Танду за руку и говорил, наклонившись близко к уху. – Горе тебе, если будешь плохо стараться! Танда отстранилась, уловив смрад зловонного дыхания мужчины, но Менас отвесил ей крепкую затрещину. – Для тебя в этом не будет никакой трудности, грязная маленькая проститутка, так что не пытайся чего-то требовать. Все, что ты получишь, это вместо ужина еще раз отведаешь пряжки! Ты этого хочешь, грязь? – Нет, господин, – захныкала Танда, чувствуя отвращение к тому, что от него потребуется, но несчастная слишком боясь здорового мужчины, во власти которого оказалась, чтобы осмелиться отказаться... – Я сделаю все возможное, господин... Я действительно сделаю! – Конечно, сделаешь, собачье дерьмо. Ты будешь получать от этого удовольствие, – презрительно прорычал мужчина. – И чтобы сделать тебе полегче, я дам тебе пару советов. Все, что ты должна будешь делать – это вертеть задом и улыбаться мужчинам. Говорить буду я. Снимай с себя свои тряпки! Танда покорно разделась. – А теперь идем, проститутка! Крепко удерживая за руку, Менас повел девушку к ближайшему костру на стоянке. Вокруг него сидели трое мужчин, тихо разговаривая, пока в тлеющих углях грелся котелок. – Дорогие друзья, – бодро произнес Менас, – ночь приятная, но холодная. У меня для вас есть кое-что горячее! Подойди, улыбнись господам, теперь повернись кругом, чтобы они могли увидеть, что ты предлагаешь. Это вам, господа, кобылка, страстная и горячая! Вы можете насладиться ею менее чем за фляжку вина! – Сколько? – спросил, смеясь, один из мужчин. – Четверть серебряника. Меньше, чем фляжка вина. – Сам я предпочел бы фляжку вина, – сказал мужчина и засмеялся. – Фляжка вина оставит Вас утром с головной болью, но Вы можете насладиться девкой, и встать бодрым, как жаворонок. Я скажу вам, господа, что она поможет расслабиться всем троим всего за половину динария. Цена устраивает? – Не интересуемся... Убирайтесь отсюда! – произнес мужчина, теряя терпение. – Очень хорошо, господа! Хотя я думаю, что вы сделали ошибку. И вы измените свое мнение. Вы сможете найти меня в фургоне на холме, справа от дороги, – и Менас ушел, таща с собой Танду. У следующего костра Менасу повезло больше. Восемь мужчин, сидевших вокруг, повернулись к нему лицом, чтобы взглянуть на товар. Узрев Танду, они развеселились и заставили ее танцевать вокруг костра. Девушка робко вышла в круг света, отбрасываемого костром. – Танцуй, красотка, дай нам посмотреть на твое тельце! – приказал Глаукус, вызвав еще один взрыв смеха среди товарищей. – Расписана как картинка! Строптивая небось, коль вся в орлах и полосках? Девушка танцевала, глотая слезы. «Вот уж не думала, что наука танцевать, которую вбили в нас в пансионе, пригодится мне здесь!» – Этот товар для тебя, Глаукус, – крикнул один из мужчин, вызвав бурю смеха у товарищей, даже раньше, чем Менас начал продавать товар. – Подойди сюда, девушка! Дай мне взглянуть на тебя поближе, – сказал толстый лысый мужчина, поднимаясь на ноги, пока спутники улюлюкали и хихикали. – Ступай и крути задницей, – прошипел Менас, выпуская руку Танды из своей, – если ты не угодишь клиенту, я спущу с тебя шкуру, когда доставлю обратно в фургон. Танда повернулась вокруг и, помня об угрозах Менаса, стала вращать бедрами как Пикколо перед Гаером. – Хорошо, – сказал Глаукус, шлепая Танду по заднице, – это очень мило, и сколько ты будешь мне стоить, моя, расписанная плеткой прелесть? – Четверть динария, господин, и получайте удовольствие, господин, – отчаянно выпалила Танда, поворачиваясь лицом к нему. – Пожалуйста, возьмите меня, или меня снова высекут, господин, и я не смогу это вынести! Я обещаю, что дам Вам хорошо провести время, господин. Действительно, господин, я умею дарить наслаждение, господин. Я обещаю, господин! Танде вдруг вспомнился плач Пикколо и Бестии, и слова отца, что рабыни ничем не лучше животных! Танда вымучивала на губах улыбку, когда пристально глядела в лицо первого клиента. Все, чего она хотела, это избежать новой порции ремня от Менаса. Глаукус поколебался и затем кивнул. Танда потянулась и повела клиента к фургону. Вдогонку она слышала непристойные возгласы и хриплый смех спутников мужчины. Позади повозки в темноте прозвенели монеты: Глаукус уплачивал деньги Менасу. Глаукус был первым из многих мужчин, которых обслужила Танда за следующие три ночи. Менас знал, что может использовать девушку только короткое время, и использовал по максимуму. – Живей, ленивая маленькая проститутка, – скомандовал Менас, как только ушел Глаукус. – Приведи себя в порядок и найди другого клиента! Танда выползла из фургона туда, где стоял Менас рядом с небольшим костром из дров. Там было ведро воды и несколько тряпок. Танда дочиста вымылась, чувствуя взгляды возницы, и осознала угрозу ремня, что тот держал в правой руке. Последний переход к ферме Впоследствии Танда никогда и не могла вспомнить, сколько в точности мужчин обслужила. Она ходила от костра к костру, торгуя собой. Иногда ее прогоняли пинками, иногда мужчины просто смеялись над ней, и очень редко обнаруживался покупатель на товар, испорченный побоями и частым употреблением. Сделав круг к припаркованному фургону, она возвращалась туда, где сидел Менас, и наблюдал прогуливающуюся толпу, время от времени выскакивая, чтобы пригласить очередного клиента. – Дайте себе хорошо провести время, господин, только четверть динария, – расхваливал девушку Менас. – Я возьму хоть в рот, хоть в зад, господин, – гнусавила Танда. – Я буду хорошей, господин. Лучше, чем все, что вы пробовали прежде! – Искусная девушка, господин, – Менас вел торговлю. – Только четверть динария, господин! Только когда последний из гуляющих граждан вернулся домой, возница дал измученной Танде на ужин чашку с хлебом, погруженным в теплое козье молоко. Она уснула на постели из мешков, липких от пота и спермы, раньше, чем железное кольцо было закреплено на щиколотке. Каждая из двух последующих ночей была почти такой же, только толпа постепенно становилась меньше, а вечерний воздух холоднее, так как они передвигались все дальше от Роднеро и все выше в предгорья. Танда старалась не думать о том, что делает. Она ходила совершенно голая, виляла бедрами и раздвигала зад, танцевала для пьяной толпы. Хотя время от времени грубая шутка одного из клиентов или острый спазм боли, вызванный каким-то жестоким актом, вынуждали считаться с реальностью. Тогда она сопротивлялась овладевающему ею стыду и заново утешала себя мыслью, что вскоре должна оказаться на ферме и снова станет свободной. Наконец, наступил четвертый день. Танда лежала в повозке и чувствовала, что дорога поднимается, а лошади прилагают усилия, с трудом идя вверх. Фургон остановился. Полы парусины сзади раздвинулись, влез Менас. – Мы сейчас почти у усадьбы твоего нового хозяина, – сказал он, наклоняясь, чтобы освободить скованную щиколотку Танды. – Ты можешь теперь пройтись и облегчить ношу лошадям! – Пожалуйста, господин... Мне бы немного хлеба, господин, – попросила Танда, – я ничего не ела ничего за целый день. – Нет, не получишь, избалованная маленькая шлюшка. Я не собираюсь тратить деньги, чтобы кормить тебя! Ты больше мной не используешься. Позволь своему новому хозяину кормить тебя, если он этого хочет! Держа Танду за запястье, он выволок несчастную путешественницу из повозки, связал вместе запястья длинной веревкой и привязал второй конец к фургону. – Ладно, один последний раз для удачи, полагаю, – вымолвил он и, заставив Танду опуститься вниз позади повозки, жестоко изнасиловал ее в зад. Затем он хлестнул лошадей, предоставив Танде тащиться за повозкой в пыли и дорожной грязи. Двумя часами позднее повозка вкатилась во двор небольшой усадьбы, за которой поднимались разрушенная скала и поросшие кустарником пастбища. Настал момент бурной деятельности, когда рабы разгружали зерно с вином и взамен укладывали козьи сыры. В это время никто не обращал никакого внимания на Танду, которая оставалась привязанной к повозке. Затем фермер, невысокий широкоплечий мужчина с глубоким шрамом на одной стороне лица, заметил ее. – Кто это? – спросил он. – А, это? Новая пастушка для Вас. Ее прислали из виллы хозяина в Роднеро. Впала в немилость за кражу пищи. Горячая маленькая задница. Я немного покувыркался с ней по пути вверх. Хорошая штучка, могу Вам сказать! Ее голые ноги замерзли и были заляпаны грязью из луж, покрывавших двор, но выглядели стройными и ладными. – Ладно, подробности меня не интересуют, – произнес мужчина, отвязывая Танду от повозки. – Но новая пастушка появилась как раз вовремя! Мы потеряли уже двоих, а стада еще рано спускать вниз. – Ладно, это – убыток, все, что я могу сказать. В любом случае, погрузка окончена, лошади отдохнули, и мне пора снова в дорогу. Танда подождала, пока возница не отбыл благополучно со двора, и затем заговорила с фермером. – Я, мой добрый малый, – произнесла она, – Танда, дочь вашего хозяина Торакса, волею судьбы впавшего в немилость. Я должна остаться здесь на время. Пожалуйста, приготовьте для меня прямо сейчас еду, ванну и какую-нибудь одежду. Крушение надежд Управляющий удивленно взглянул на нее, а затем понимающе улыбнулся. – В самом деле, моя госпожа, – сказал он, очень низко кланяясь. – Позвольте мне приветствовать Вас, моя госпожа, в нашем скромном доме! Он еще раз поклонился и встал в стороне, позволяя Танде пройти. Танда, чувствуя, что проблемы закончились, и обрадованная оказанным ей уважением, двинулась вперед. Но тут же была схвачена за рабский ошейник и согнута вдвое. – Ты, грязная... Голова девушки оказалась зажатой между ног управляющего. Удар! Фермерский ремень обрушился на голую задницу. – ...маленькая проститутка! Удар!! «Это не папин ремень! – успела подумать девушка. – Как больно!» – Ты пришла сюда... Управляющей был просто взбешен наглостью новой рабыни. Удар! – С головы до ног в сперме! Удар! – ...с задом и плечами! Удар! – ...исполосованными бичом! Удар! – ...и ты ожидаешь, что я проглочу эти сказки? Удар! Танда ревела и подпрыгивала, когда ремень мужчины дубасил зад. Вдруг раздался низкий женский голос. – Что все это за шум, Катарсис? Чем ты занимаешься? Во дворе появилась Маара, крупная женщина в хитоне незнакомого покроя. – Я порю маленькую проститутку, которую прислали из Роднеро в пастушки, и которая имела наглость утверждать, что она дочь нашего господина Торакса! – Выпорол? Хватит! Убьешь еще, а нам не хватает пастушек! «Вот принесла нелегкая мою дорогую женушку! Вечно лезет не в свои дела» – Я не знаю, нуждаемся ли мы в этой ловкой маленькой негодяйке! Она врет! И судя по всему, ни дня не проработала пастушкой! Обленилась в столице на господских харчах! Ладно, ты можешь провести ночь привязанной во дворе, холод научит тебя почтению, даже если не научил мой ремень! Воспользовавшись тем, что жена ушла в дом, Катарсис поволок Танду в центр двора, где в земле был установлен столб. Он прикрепил ее за щиколотку длинной цепью и ушел, оставив Танду лежать в грязи на дворе фермы. Когда солнце зашло, температура упала. Тело Танды сотрясали рыдания. Ей было голодно, холодно и одиноко. Ушла единственная надежда, что поддерживала девушку до сего времени. Что-то помешало сообщить о прибытии управляющему имением, и в результате она оказалась осуждена на пожизненное рабство. Прикрепленные файлы Novikov12_03m.jpg ( 69.52 килобайт ) Кол-во скачиваний: 9

DeMonica Просмотр профиля	6.9.2018, 23:47 Сообщение #50
Ответить автору Секс-диктатор Группа: Активные форумчане Сообщений: 3091 Регистрация: 25.5.2008 Из: Москва Пользователь №: 83440 Спасибо сказали: 1869 раз Пол: Женщина Репутация: 325	Глава 20 Катарсис, тяжело ступая, в плохом настроении ушел со двора и поднялся в фермерский дом. Его поджидала в дверях Маара, женщина несколькими годами моложе него, но, как и он, крепко сложенная и с решительными чертами. Надо сказать, что Катарсис не боялся никого и ничего, если не считать собственной жены. Эта женщина из племени амазонок была его самой ценной добычей, привезенной много лет назад из боевого похода. – Ты закончил пороть пастушку? – спросила Маара так, как будто муж не доделал чего-то очень важного. Кто бы мог подумать много лет назад, что молодая амазонка, с отчаянностью смертницы разметавшая дубиной два десятка солдат и пойманная только из-за того, что Катарсис накинул на нее рыбацкую сеть, станет главной ценностью в его жизни. – В данный момент, – прорычал Катарсис, – я оставил негодницу на ночь прикованной цепью во дворе. Я не выношу подобной дерзости от рабского отродья. «И почему я говорю с женой так, как будто оправдываюсь? – подумал он. – Мне не в чем оправдываться!» – Я полагаю, это не первая порка, которую она имела за эти дни. Обычно Менас неплохо кормит рабынь, а этой просто не повезло. – И ты решил, что голодной и избитой девчонке место на холодном дворе? К утру она заболеет лихорадкой и вечером сдохнет. – Они живучи как кошки! Ничего с ней не случится! Похоже, Менас пару раз высек ее! Это в его манере, – ответил Катарсис, добавив: – Девушке нужно быть выпоротой и поголодать тоже. Надо сразу научить маленькую негодяйку себя вести! – Ладно, тебе лучше войти, иначе замерзнешь, – жена знала слабую сторону мужа и не начинала серьезного разговора до того, как он пообедает. – Температура здесь вечером падает быстро, и ты, должно быть, голоден. Катарсис сердито посмотрел на жену и протолкнулся мимо нее, повесив ключ кандалов Танды на крюк у двери. «Ее мои солдаты растянули на четыре кола и хотели изнасиловать, но она даже в такой растяжке умудрилась укусить легионера за нос. Быть бы ей порубленной в капусту, если не я! Уже тогда я понял, что, приручив эту женщину, я стану самым счастливым человеком на свете!» – Это хорошо, что вы с Менасом такие крутые воспитатели, – заметила женщина, накладывая на тарелку Катарсиса порцию тушеного мяса. – Девочка умрет раньше, чем принесет ферме хоть какой-то доход. Фактически Маара вела все дела на ферме, и справлялась великолепно. Но муж считал, что главный он. Женщина не разубеждала его в этом мнении, но последнее слово почему-то всегда оставалось за ней. Катарсис, прожив с Маарой много лет, так и не мог понять, почему это у них так получается. Вот и сейчас кулак Катарсиса ударил по столу. – Этот девушка останется там на всю ночь, и на этом конец, женщина, – прорычал он. – Здесь командую я, и я это сказал! «Весь легион смеялся надо мной, когда я потребовал себе эту девушку в долю добычи. Вся империя знает, что амазонки в рабстве не живут. Однако я не прогадал! Начнем с того, что она великолепно готовит!» – Конечно, отвечаешь ты, дорогой, – мягко промолвила женщина, в ее тоне не было ничего, что могло бы оскорбить Катарсиса. – Вот мясо, а вот свежий хлеб. Завтра я достану из коптильни твои любимые сардельки. (Амазонки славились тем, что умели начинять фаршем и специями бараньи кишки и коптить их на ольховых ветках – прим. авт.) Тем не менее, он смотрел на нее свирепо. – Когда я был в десятом легионе, помню, мы в течение целых двух месяцев спали на заснеженной земле и затем сражались в бою, и ни одному из нас не стало от этого хуже... «Женщина, вспомнив обстоятельства их знакомства, ничего не сказала. Конечно, амазонки были выносливы и не боялись ни снега, ни холода, но разве можно того же ожидать от столичной рабыни? Ее смерть будет имению убытком!» Рассуждая таким образом, она отошла от стола и начала рыться в большом сундуке в углу комнаты. – Что ты делаешь, женщина? – вопросил Катарсис. – Сама хоть поела? «Только эта женщина и может пробуждать во мне страсть, – думал старый воин, глядя на огромную попу Маары, выглянувшую из-под короткой туники, – в постели с ней чувствуешь себя так же, как в клетке со львом. Но это-то меня и возбуждает!» – Нет, дорогой. Я не голодна. Я ищу плащ для тебя на случай, если ты позже захочешь выйти! «Ну, почему она знает, что я собираюсь сделать раньше, чем это узнаю я сам? – обиделся муж, продолжая орудовать ложкой и своим боевым ножом. – Из принципа сделаю наоборот!» – Я никуда не собираюсь выходить, – рявкнул Катарсис, в ярости швыряя нож в Маару так, что он просвистел в дюйме от ее уха. Женщина, давно привыкнув к таким выходкам, спокойно поднялась на ноги. – Для чего ты выволокла это тряпье? – подозрительно спросил он, увидев, что жена вытащила из сундука не только очень старый и потертый плащ, но также порванную тунику. – Я давно думала, что должна разорвать ее на тряпки. Она слишком потрепана для чего-либо еще, – невинно отвечала жена. – Ты точно не пойдешь на улицу? – Пойду! – сердито бормоча про себя грубое армейское ругательство, он распахнул дверь во двор и постоял минуту на пороге, глядя через долину на горные пики напротив, залитые теперь серебряным лунным светом. Ниже в лесу ухала сова, и где-то в дворовых строениях лаяла собака. Он потер свои голые руки. «Прохладно! – подумал он. – Может, жена и права? Однако я просто так не сдамся!» Он взглянул вверх на ключ от навесного замка, висящий на дверной притолоке, потянулся к нему рукой, затем раздраженно сдержал себя. – Мы выдержали два месяца на заснеженной земле, женщина. Ночь не принесет девушке ничего, кроме хорошего урока, – проворчал он через плечо и захлопнул дверь. – А сколько ваших легионеров осталось в этом снегу, ты уже забыл? – крикнула жена ему вслед. Не получив ответа, Маара взяла чашу с недоеденным тушеным мясом и отнесла ее на кухню, чтобы служанка могла установить в печь и держать теплым до возвращения господина. «Он грубый солдат, – подумала она, – но сердце у него доброе! Если бы не он, расклевали бы грифы мои косточки!» Она осталась на кухне, беседуя со служанкой и двумя работниками фермы и прислушиваясь, не возвращается ли муж. Катарсис, накинув плащ, медленно шел вдоль дворовых строений, методично проверяя, все ли хорошо. Старый служака понимал, что нет никакой реальной необходимости это делать: жена доложила бы ему немедленно обо всех проблемах. Он мог спокойно уехать к пастухам или по делам в город, оставив на жену все хозяйство. Кроме того, два вольноотпущенника, оставшихся работать на ферме, были абсолютно надежными. Они, как и их жены, оставшиеся в рабстве, служили вместе с ними с тех пор, как они прибыли на ферму примерно пятнадцать лет тому назад. Тем не менее, он проверил свинарник, коровник, конюшню с лошадью и двумя рабочими быками, зернохранилища и сыроварни, будучи рад не слушать ворчанья своей жены. «Маара была милой женщиной и хорошей женой, но не всегда соглашалась с его решениями... С того военного похода прошло около двадцати пяти не всегда легких лет. Она родила мне пятерых детей, из которых выжил только один, Глаукус, теперь центурион в моем любимом десятом легионе». Лицо Катарсиса, просветлевшее при мыслях о сыне, омрачилось. Десятый легион, эта великолепная организация мужчин, которые могли запросто спать в снегу... это напомнило ему, что у него была еще одна единица домашнего скота, которую надо проверить. Он этого не хотел. Он предпочел бы полностью забыть о девушке до следующего утра, но понимал, что не может, и даже если бы смог, то жена ему бы не позволила. «Как бы то ни было, хозяйский долг требует взглянуть на отродье, и а я никогда не уклонялся от обязанностей!» Расправив плечи и чувствуя в сердце, что он предпочел бы оказаться со своими старыми товарищами, встречая нападение парфян, чем скандалить с любимой женой, Катарсис прошел в дальний конец двора. В мягком свете луны он ясно мог видеть тонкую фигурку, свернувшуюся калачиком на голой земле. Катарсис подошел ближе. Голая девушка лежала, подтянув колени к животу, и тихо хныкала, как побитый щенок. «По крайней мере, я могу сообщить Мааре, что девушка все еще жива, – сказал себе Катарсис, стараясь ужесточить свое сердце. – Однако, ей действительно не сладко! А если женщина права, и эта крыса подцепит лихорадку?» Он медленно пошел обратно в дом. Жена слишком часто оказывалась права, и это злило мужа. Время от времени он останавливался и бормотал про себя. Он задержался у передней двери, прислушиваясь, затем тихо ее отворил и быстро оглядел комнату. «Ей бы легионом командовать! – увидев, что жены там не было, он тихо прошел в комнату, подобрал с сундука старый плащ и, взяв с крюка на двери ключ от замка, выкрался снова. – Но, я ее люблю!» Танда услышала приближающиеся шаги мужчины. – Не бейте меня, господин! – она со страхом подняла глаза, когда Катарсис нагнулся и отпер цепь на щиколотке. Мужчина ничего не сказал, но поднял девушку на руки. Пару секунд спустя Танда пришла в себя уже в доме. Оказалось, что она лежит на соломе под плащом. Танда слышала, как закрылась дверь, и был задвинут засов. Она осталась в полной темноте. Как только Катарсис вошел в дом, жена появилась из кухни, неся обеденную тарелку. «Едва удалось, – подумал он, – вернуть ключ от замка обратно на крюк, чтобы она не увидела» Он ничего не мог поделать со старым плащом, но она, казалось, не обратила внимания, что тот отсутствует. «Как всегда, последнее слово осталось за мной! – подумала Маара. – Впрочем, иначе и не могло быть! Мы, амазонки, в рабстве не живем, но он мой муж, а с мужьями мы с детства управляться умеем… Умели! Кончились амазонки…» Управляющий уселся за стол и с аппетитом стал есть. Вечерняя прогулка пробудила в нем волчий аппетит. Жена налила ему кружку красного вина и затем уселась напротив него. Из кухни показалась служанка, неся тарелку для жены и чашу с тушеным мясом ему на второе. «Как приятно, – подумал Катарсис, – быть хозяином в своем собственном доме. Некоторые из старых товарищей, жаловались мне, что жены их задирают. Он всегда мог сказать им, что у него нет подобной проблемы, и они завистливо смеялись. Жена знает, что я главный! И знает, что она всегда права!» Он очистил тарелку и откинулся назад. Настроение у него резко улучшилось. – Я провожу пастушку к стаду после того, как сделаю утренний обход фермы, Маара. А заодно и доставлю еженедельные пайки, – сказал он, вытирая рот тыльной стороной ладони. – Ты должна привести ее в порядок и накормить по-быстрому, – он сделал паузу и сердито вымолвил: – Ты найдешь девчонку в пустом стойле в конце конюшни. Я решил разместить ее там! – Да, конечно, ты всегда это говоришь, дорогой, – смиренно отвечала жена. – Ты поставишь новенькую в пару с Франтиком? – Да, мне пришлось оставить его одного там наверху на все лето, и с приходом холодной погоды одному будет тяжело. Раньше он мог хорошо управляться один, но с зимой волки начинают спускаться вниз, так что там действительно нужны двое! – Катарсис проявил небольшое беспокойство. – Да, моя дорогая, это старая туника Глаукуса, которую ты нашла. Она ни на что не годна, ты знаешь. Не стоит беспокоиться рвать ее на тряпки для уборки. Я должен сказать... Да... ты... ты... ты могла бы также дать ее девушке. Если она действительно бесполезна для любого дела! Его жена кивнула в согласии.

DeMonica Просмотр профиля	7.9.2018, 22:59 Сообщение #51
Ответить автору Секс-диктатор Группа: Активные форумчане Сообщений: 3091 Регистрация: 25.5.2008 Из: Москва Пользователь №: 83440 Спасибо сказали: 1869 раз Пол: Женщина Репутация: 325	Маара и Танда Танда проснулась, обнаружив, что сквозь щели в дверных досках в стойло льется солнечный свет. Она лежала на грязной соломе, но, во всяком случае, хоть это под ней было, да и старый плащ был теплым. Она услыхала, как за пределами помещения проходят и разговаривают тяжело обутые мужчины. Послышался громкий грубый смех, и кто-то засвистел. Несчастной очень хотелось есть и пить, но, по крайней мере, она чувствовала, что хорошо отдохнула. «А если открыть дверь и посмотреть, что происходит за ней?» – подумала она, но вспомнила все ужасы, которые испытала за прошедшие несколько дней, и зарылась в грубую зловонную солому. Танда решила, что лучше сохранять спокойствие. Горький опыт пяти дней превратил Танду из высокомерной купчихи в испуганную избитую проститутку. Время шло, и она с перерывами дремала. Ей снилось, как Гаер сидит в тюремной камере на куче гнилой соломы и ждет порки из рук палача. – Твой отец изменник, и ты должен подписать на него донос! – требовал горбоносый чиновник в красной тунике. – Иначе отправишься к палачу! – А сейчас мальчик подпишет пергамент! – горбоносый протянул Гаеру документ, но вдруг зашипел от боли – Гаер впился в руку горбоносого зубами. Палач, ожидавший приказа начать пытку, ударил Гаера кулаками по ушам, и тот разжал челюсти. – Ну! – не выдержал горбоносый, – я такого еще не видел! Не отпускай его, я обработаю руку, и он у нас до утра будет плясать на этом пони!» Девушка проснулась в тот самый момент, когда палач пробовал в воздухе плетку. «И приснится же такое!» – Танда удрала в темный угол и съежилась у стены. Тут дверь открылась и в дверном проеме показалась крепкая женщина среднего возраста, одетая в тунику значительно ниже колен, та самая, что своим замечанием уменьшила порцию ударов, предназначенных Катарсисом для вразумления Танды. – Выходи, – мягко сказала она. – Я, Маара, твоя госпожа, жена управляющего Катарсиса. Я не собираюсь причинять тебе боль, и ты, должно быть, голодна. Танда, чьи глаза привыкали к сильному свету после мрака сарая, увидела, что Маара принесла глиняную чашу, и голодные ноздри уловили аромат горячей еды. – Мы с тобой можем хорошо поладить? – ласково промолвила она, отступая во двор и протягивая чашу. – Девушки с весны до осени пасут коз, а зимой под моим руководством вычесывают козий пух. Танда нервно вышла на солнечный свет, глядя на Маару, подобно маленькому испуганному животному, которым она и в самом деле стала. – Спасибо, госпожа Маара! – она взяла у женщины чашу, и метнулась бы обратно в относительную безопасность темного сарая, если бы та не схватила ее за запястье. – Нет, маленькая. Тебе не нужно туда возвращаться, – сказала Маара, ободряюще улыбаясь будущей пастушке. – Ты должна сейчас выйти, сесть на солнце и поесть, а мои служанки принесут горячей воды, чтобы привести тебя в порядок. Ты сейчас грязнуля! Танда послушно уселась на корточки у ее ног, и пальцами стала энергично запихивать содержимое чаши в рот. Это была какая-то каша и тушеные бобы в соусе, что остались от вчерашнего ужина. «Я никогда в своей жизни не кушала ничего лучшего!» – подумала Танда. Маара глядела на голодную девушку, которая, не обращая внимания ни на что, кроме требований пустого живота, заглатывала пищу. «А клейма на ней нет! – она видела, что еще не так давно эта длинноногая девушка была очень привлекательна на вид. Сейчас ее обнаженное тело покрыто синяками и рубцами в результате, как не сомневалась она, серии совершенно заслуженных порок. Маара знала, что девушка была только рабыней, и судьбой рабов было ощущать плеть. Вчера она вполне заслужила ремня от Катарсиса! В своей в глупой выходке пыталась его надуть! А если допустить хотя бы на минуту, что она не врет? Торакс в розыске как преступник, подложные документы оформлены на Катарсиса! Фактически он новый полноправный хозяин! Эта девочка ни чем не сможет доказать своих прав!» Все же она, подобно своему мужу, была настолько добросердечна, насколько допускали время и обстоятельства. «Рабов следует регулярно пороть, иначе они станут нахальными и обленятся, – думала она, – но кажется мне, что девушка получила больше, чем заслуживает, в течение прошедших нескольких дней!» Служанки принесли теплой воды из дома. Танда прикончила чашу бобов и сидела на земле, прижав колени к подбородку. – Что ж, тогда, – сказала женщина, посмотрев на испускающее пар кожаное ведро на земле рядом с девушкой, – самое время приступить к работе моим служанкам. Встань теперь так, чтобы они могли тебя помыть! Танда встала на ноги и спокойно стояла, пока служанки смывали с нее накопившуюся за пять дней жестокости и дурного обращения грязь. Маара заметила многочисленные рубцы и глубокие ушибы, портившие гладкую кожу плеч и зада. Она увидела, что били также по груди и ногам. Когда она заставила наклониться вперед и раздвинуть ноги, помыть между ними, Маара не могла удержаться от комментария. – Хорошо, что ты у нас такая красивая, – вымолвила она нежно, – но, как я вижу, красота не принесла тебе много добра! – Нет, госпожа, не принесла, – покорно ответила Танда, решив, что рассказывать о том, кто она на самом деле, бесполезно. – Ладно, возможно в жизни на холмах подальше от нас у тебя все будет хорошо. Это суровая жизнь, но Франтик, который будет твоим напарником, по сути своей – хороший парень, и я уверена, вы будете заботиться друг о друге! Если ты собираешься быть пастушкой, ты должна выглядеть похожей на нее, а не на проститутку! – она вытащила из-за пояса бараньи ножницы и быстро обстригла и без того короткие волосы Танды до короткого золотого ежика. – Теперь надень это, и ты будешь готова к отправлению, как только мой муж зайдет за тобой, – она вынула старую коричневую тунику, которую достала накануне. Танда взяла тунику и натянула через голову. Та достигала середины бедер, была порвана и потерта. Она глянула на нее вниз и затем подняла взор на женщину. «Мне ходить в этом рванье?» – глаза Танды наполнились слезами. Она, чьи одежды были из прекраснейшего льна и самого последнего покроя, она, которая носила золотые драгоценности и ремни с серебряными пряжками, была растрогана до слез подарком, который даже не сидел на ней как следует. «Не нравятся ей эти обноски!» – Маара увидела слезы в глазах девушки и вопреки себе растрогалась. – Она больше ни на что не годна, так что бери ее, пожалуйста. Пока она говорила, пришел Катарсис, несущий большую суму и глиняную флягу с водой в кожаном чехле. Он взглянул на Танду и одобрительно кивнул. – Так лучше, – сказал он. – Выглядит больше похожей на пастушку и меньше – на проститутку. Ладно, идем! У тебя впереди долгий путь. Подумай, ты сможешь одолеть босиком пятнадцать миль по пересеченной местности? Горы – не полы в господском доме! – Да, господин, я думаю, смогу, – ответила Танда, потерев босой ступней о голень. Она помнила, каким образом вывела мужчину из себя в прошлый вечер, и порку, которую тот ей задал. Ему не хотелось в дальнейшем испробовать на вкус ремня Катарсиса. – Хорошо, в каком состоянии твои ступни? Ложись и дай мне взглянуть! Девушка легла на землю, выставил по очереди назад каждую ступню, чтобы мужчина их обследовал. Она ощутила, как крепкие пальцы нажимают на подошвы. Катарсис хмыкнул. – Хорошо-хорошо, – вымолвил он. – Лучше, чем я ожидал! На самом деле Танда, хотя и была с одной стороны избалована своим отцом, отнюдь не была изнежена. Торакс не просто так тратил деньги на пансион: девушка могла и бегать, и стрелять из лука, и обходиться по жаре без обуви. В Роднеро она носила самые дорогие одежды, но в море с отцом или в пансионе она должна была одеваться как можно проще, и ходить босиком. Катарсис провел Танду в конюшню, где привязанный к железным кольцам стояли мул, нагруженный двумя корзинами, подвешенными с обеих боков, и пони под седлом, затем передал Танде суму и бутыль с водой. – Повесь их через плечо, – скомандовал он. Танда так и сделала, слегка пошатнувшись, ощутив их вес. Катарсис поднял дубину, что стояла, прислоненная к стене конюшни, и взобрался на пони. – Ты поведешь мула, – распорядился он, – и не останавливайся, если не хочешь получить этой палкой по спине! Он поехал, предоставив Танде тащиться за ним. Долгий путь в горы Ночи в горах круглый год были холодными, но в этот сезон при сияющем солнце дни действительно стояли очень жаркие. Танда упорно брела в пыли, поднимаемой копытами пони, тяня за поводья мула, склоняясь под весом сумы и бутыли с водой, и скоро покрылась потом... Жара выявила весь аромат колючего кустарника, что покрывал на этой высоте склоны холмов: смесь тимьяна, можжевельника, сосны и мириадов других растений, которые теснились по обеим сторонам узкой каменистой тропинки, что вилась круто вверх по склону горы. Маленькие ящерицы, коричневые или сверкающе-зеленые, грелись на солнце, и при их приближении в последний момент удирали прочь, чтобы укрыться. Вскоре Танда ни на что из этого не обращала внимания. Жара, жажда, пыль, острые камни под босыми ногами, боль в плечах – только это и было ее миром. «Мы гнали рабынь по дороге, сами кутались в накидки из шерсти, а им доставались только удары хлыста! – Танда чувствовала, как капли пота текут по ее лицу. – И мне тогда нравилось смотреть как хлыст впечатывается в их тела!» Тропинка, на счастье Танды была очень хорошо утоптана, и достигала вершины хребта. Катарсис, восседающий на своем пони, поджидал, когда его догонит Танда. Она оглянулась назад в долину, где теперь в отдалении значительно ниже себя могла увидеть ферму и маленькие строения за ее пределами. – Живей! – крикнул он. – Поторапливайся и принеси сюда флягу с водой! Танда поднялась на уровень и, сняв с плеча флягу, передала мужчине. Катарсис взял ее, вытащил пробку и сделал длинный роскошный глоток. Девушка глядела на него снизу вверх, когда он, сидя в седле и запрокинув голову, глотал прохладную воду. Катарсис отнял флягу от губ, вылил остатки ее содержимого себе на голову и передал пустую флягу обратно девушке. – Ты видишь впереди, – сказал он, глядя вниз на покрытое пылью лицо Танды, – это место возможно в пяти милях отсюда, где тропинка пересекает горную седловину. Мы пойдем рядом с ручьем, и ты сможешь наполнить для меня эту флягу и напиться сама. Теперь идем, и старайся не останавливаться, или я наставлю свежих синяков на твоем заду! Катарсис не был умышленно жесток. Это был просто способ функционирования мира. Рабыня шла и несла груз, тогда как господин ехал. Рабыня шла, томимая жаждой, а господин – нет. Любое другое устройство мира было немыслимым и неестественным. Танда тоже начинала узнавать и принимать на себе некоторые основные правила рабства, находясь в самой бесправной стороне этого жестокого мира. Почти через два часа они достигли места, где тропинка пересекала ручей. Катарсис спешился и послал Танду вновь заполнить флягу водой. Затем, наконец, девушке вместе с пони и мулом было позволено пить. Катарсис сидел на валуне сбоку от тропинки, наблюдая за Тандой. Девушка встала на четвереньки на берегу ручья, голова погрузилась в воду. Короткая туника съехала вверх по бедрам, выставляя зад напоказ взору мужчины. Катарсис сказал себе, что это был изящный зад, сделавшийся в некотором отношении более привлекательным из-за рубцов, что врезались в туго натянутую кожу. Но… Старый воин насиловать рабынь не любил! «Они только и могут, что в рабской покорности раздвигать ноги! То ли дело моя Маара! – Катарсис взглянул на солнце. – Вдобавок, худых не люблю! А нам пора двигаться дальше. Чтобы успеть посетить козьи стада, лучше поспешить!» – Живей, – позвал он, – у тебя было достаточно времени. Приведи животных сюда обратно! Он смотрел, как Танда с трудом старается подняться на ноги. Девушка устала, но у нее все еще был некоторый запас сил. Девушке требовалась мотивация. Он подождал, пока Танда не поднимется к нему. – Мы опаздываем, – раздраженно сказал Катарсис. – Я предупреждал тебя, что я должен с тобой сделать, если ты меня задержишь. Не так ли? – Да, господин, – несчастно произнесла Танда дрожащим голосом. – Да, господин, – это правильно, – Катарсис взял палку. – Раздевайся, повернись кругом и наклонись. «Боги обеспечили юных девушек задами для других целей, нежели трахание!» – размышлял он, глядя вниз на голую задницу. Он заметил, что Танда плотно сжала ее в ожидании удара, и поднял палку над головой. Катарсис с такой силой обрушил дубинку на зад, что девчонка качнулась вперед и, потеряв равновесие, упала на колени. Катарсис продолжал бить ее, осыпая ударами плечи и ягодицы, в то время как девушка выла и просила прощения. Из глаз Танды потекли слезы. Наконец мужчина остановился. – Вставай, одевайся! – скомандовал он. – Теперь больше не опаздывай. Ты слышишь меня? Танда, всхлипывая, вскарабкалась на ноги. Катарсис взял девушку за подбородок и, запрокинув ей голову назад, глянул вниз в испачканное слезами и соплями лицо. – Ты слышишь меня? – повторил он. – Да, господин, – прохныкала Танда. – Хорошо, реагируй на то, что я тебе говорю, или ты получишь другую порцию. Теперь подбери груз и двигайся, и в этот раз не останавливайся, коли знаешь, что это для твоей же пользы! Вздрагивая от пульсирующей, накатывающей волнами при каждом шаге боли, Танда дрожала. Эта дрожь не была результатом болевого шока, это был страх. Катарсис не считал необходимым еще раз побить Танду, прежде чем они достигли высокого загона, конечной цели путешествия, что показывает, насколько эффективно мотивирует юных девушек и других животных крепкая порка. Загон был чуть ниже вершины огромного холма, высотой более чем на пятнадцать сотен футов. С противоположной, отвесной стороны не росли деревья. Растительность представляла собой редкую смесь низких колючек и неровных травянистых кочек, выжженных до коричневого цвета свирепым солнцем. При всем этом он казался огромной горой для тех, кто подходит издалека, со стороны широкой равнины. Высокий загон был усыпанной камнями ровной площадкой в полукруге крутых скал, которые высоко и угрожающе вздымались над ней. Однако безлюдное место было далеко не безмолвным. Небесные жаворонки пронзительно пели, паря в ясном горном воздухе, а издалека доносились звуки блеяния и слабое позвякивание бубенчика. Франтик и козы Послышался резкий возглас и показался дико выглядящий пастух, несущий толстую дубину и быстро бегущий по направлению к ним, возбужденно размахивая руками. Ему было, возможно, лет девятнадцать, темные волосы в беспорядке падали ему на плечи. Руки, ноги и лицо пастуха сильно загорели, единственной одеждой была короткая туника. Он поднялся к Катарсису и Танде, сверкая белыми зубами в широкой улыбке. – Ладно, Франтик, – почти нежно сказал пареньку Катарсис, – все хорошо? – Да, господин. Благодарю Вас, господин... Я видел пару лисиц, но они еще не настолько голодны, чтобы попытаться что-либо сделать козам. Пастух с любопытством посмотрел на девушку: под короткой туникой угадывалась стройная фигура. Голые ноги были заляпаны грязью, но выглядели стройными и ладными. – Хорошо, – Катарсис вылез из седла и прошел назад к мулу, – у меня здесь есть твои пайки на неделю плюс другая порция для этой пастушки, которая будет тебе помогать, – он поднял из одной из корзин на муле два небольших мешка и бросил их Франтику. – Благодарю Вас, господин, – сказал Франтик, ловя их. – Вот, возьми это, – приказал Катарсис Танде, протягивая палку, которой раньше побил и плащ-пончо из овечьих шкур. – Это теперь твое. Их имеют все козопасы. Теперь передай мне поводья мула! Он повернул пони и отправился вниз по тропинке, оставив Танду одну с другим пастухом на безлюдной площадке. – Пайки, – произнес Франтик, взвешивая два небольших мешочка в руке, и усмехнулся. – Он добр к нам, Катарсис. Один раз в неделю он их нам привозит. Никогда не пропустит. Не так, как некоторые хозяева. Почему-то в Салнусе как раз за горой они оставили пастухов в течение четырех недель без пайков, и двое пастухов осмелились съесть козленка, за что их распяли на крестах. Но наш Катарсис пайки приносит вовремя! – У него, однако, тяжелая рука, – осмелилась усмехнуться Танда, садясь на землю. Силы девушки после такого перехода полностью иссякли. «Мальчик не собирается меня насиловать и отбирать паек! – подумала Танда. – Уже хорошо! Но мне придется очень долго жить с ним рядом. Я слышала, что все пастухи любят или друг друга или своих коз!» – И ты тоже это почувствовала, я полагаю, – ухмыльнулся в ответ пастух. – Он не терпит вздора и управляет строго, но он – справедлив, и он присматривает за нами. У меня есть хорошее место для сна. Вот, возьми свой мешок, – Франтик бросил один из мешков Танде и стал быстро карабкаться по усыпанному камнями холму, что граничил с тропинкой. – Если это – еда на неделю, ее немного, – пыхтела Танда, спеша, чтобы догнать парня. – А, это – просто немного хлеба и немного сыра. Еду ты должна добыть сама. Здесь вокруг изобилие пищи, – сказал Франтик, останавливаясь, балансируя на верху скалы и оборачиваясь лицом к ней. – Какой, например? – спросила Танда, с сомнением оглядывая вокруг бедный пейзаж. – Ох, небольшие птицы, если ты проворна, а ниже по ручью слизни, улитки и небольшие рыбы, а выше здесь, – парень упал в траву и захватил что-то в руку, – ящерицы, – он протянул маленькую рептилию Танде, которая покачала головой, не решаясь ее попробовать. – Ладно, делай, как тебе нравится, – продолжал Франтик, откусывая твари голову и выплевывая ее. Он засунул тело ящерицы себе в рот и стал жевать. Танда слышала, как хрустят во рту кости. – Хотя нехорошо быть привередливой. Тебе придется есть то, что сможешь раздобыть. Но если это для тебя недостаточно хорошо, я тебя не заставляю... «Придется, есть слизней и ящериц! – девушка уселась на скале на корточки, и стала пристально смотреть на площадку. – А ведь я обидела его, отвергнув подарок!» – Хорошо, – произнесла Танда, когда минута или две прошли в молчании, – скажи мне, где ручей. Мне нужно попить и помыться! Она хотела подружиться и понимала, что ссориться глупо. Франтик ничего не сказал, только показал пальцем через площадку. Пришел вечер, и Танда съела скудный ужин из сухого хлеба и козьего сыра. «Интересно, что вообще мы должны делать, чтобы присматривать за стадом коз, которые если что, послужат причиной отправить нас на крест? – взглянув вверх на холм, где остался Франтик, она увидела поднимающуюся струйку дыма. Пастух, должно быть, разжигал огонь. – У нас обоих будут неприятности, если мы не разберемся как-нибудь с козами и друг с другом!» – подумала она и пошла к тонкому столбу дыма. На вершине холма Танда увидела, что пастух сидит на корточках рядом с небольшим костром. За спиной была узкая расселина между двумя скалами, перекрываемая сверху крышей из колючего кустарника. Пол жилища был покрыт ковром из сухой травы. Тушка какого-то небольшого животного лежала среди ярко тлеющих углей костра. Франтик, казалось, не подозревал о приближении, и Танда пока наблюдала, как он вытаскивает обгоревшую тушку из огня обломком палки и, дав ей минуту или две охладиться, начинает рвать ее зубами. Танда подошла к огню и уселась на земле на корточки напротив Франтика. – Ешь, – он оторвал у мертвого животного ногу. Она была в крови и лишь частично поджарена Франтик взял свою накидку, сухую и уютную расстелил ее и лег сверху, не спуская глаз с Танды. Неожиданно наступила тишина. Танда была так голодна, что охотно стала жевать этот неаппетитный кусок. Франтик по-прежнему не разговаривал. Танде было ясно, что тот терпит ее, но не прощает. – Я хочу знать, что я должна делать, чтобы помочь тебе с козами, – решилась она. – Ничего, – коротко ответил Франтик и продолжал угрюмо жевать. Танда не знала, что делать, поэтому просто осталась сидеть на земле у огня, наблюдая, как ест пастух. – Тут теперь нечего делать, – произнес Франтик спустя несколько минут, слегка смягчившись. – Раньше, когда на земле был снег, и позже, когда он опять вернется, нам придется быть настороже от волков, но сейчас для них не настолько холодно, чтобы беспокоить нас, а лисиц Таурус выпроводит за нас, при условии, что стадо не рассеялось. – Таурус? – Наш старый козел, я познакомлю тебя с ним завтра. Поощренная этим легким расслаблением в поведении пастуха, Танда решила снова сделать попытку. – Почему твои волосы такие длинные, тогда как меня они постригли так коротко? – спросила она, ища, что сказать. – Они были такими же короткими, как твои, когда я впервые сюда поднялся, и будет острижены снова, когда мы вернемся на ферму. Укорочены и отмыты, чтобы избавиться от вшей. Глистов мы будем изгонять тоже. – Как долго ты тогда сам здесь находишься? – испуганно спросила Танда. – Не знаю точно. Мы переселяемся вверх, когда растает снег. Танда подумала мгновение. Сейчас был конец августа. Снег сошел отовсюду, кроме самых высоких пиков, еще в середине мая. Четыре месяца. – И не одиноко так? – Нет, я получил Тауруса для компании. Ты мне не нужна! Униженная Танда умолкла. Свет стал слабеть, и в воздухе явно похолодало. Без каких-либо дальнейших слов Франтик заполз под укрытие в расселину между скал и улегся, натянув на себя истрепанный плащ. Он не пригласил Танду присоединиться. «Однако надо постараться найти места для ночлега!» Где-то выше среди скал слышался шум от падения камней. На площадке печально шелестел ветер. Темнеющий мир, казалось, был полон шорохов и движения. Пронзительно завыла лиса или какая-то другая тварь. – Ты знаешь о горных собаках? – тревожно произнес Франтик. – Нет! – Никто никогда их не видит. Они живут в горах, и как только они устремятся по твоему следу, они будут держаться за тобой, пока твое сердце не разорвется, и ты не умрешь, и когда тебя найдут, на тебе не будет отметин! Снова послышался вой. Танда беспокойно огляделась вокруг. Звук, кажется, приблизился. – Ты не хочешь войти сюда ко мне? – спросил Франтик. Теперь голос отчетливо дрожал. – Тут хватит места для двоих! Танде не нужно было второе приглашение. Он быстро вползла в укрытие и улеглась рядом. – Забирайся ко мне! Твой плащ расстелем, моим накроемся, – сказал Франтик. Танде показалось, что как пастух, так и плащ, сильно пахли козлом, но ей было все равно. Они прижались друг к другу, надеясь согреться. – Я рад, что тебя привели, – произнес Франтик после минут молчания. – Было одиноко… Танда не ответила – она уже спала. Прикрепленные файлы Novikov12_03m.jpg ( 69.52 килобайт ) Кол-во скачиваний: 6

DeMonica Просмотр профиля	8.9.2018, 14:18 Сообщение #52
Ответить автору Секс-диктатор Группа: Активные форумчане Сообщений: 3091 Регистрация: 25.5.2008 Из: Москва Пользователь №: 83440 Спасибо сказали: 1869 раз Пол: Женщина Репутация: 325	Франтик становится настоящим мужчиной Ей снился страшный фургон и злобный возница Менас. Танда почувствовала что-то твердое, вдавливающееся в лоно. «Снова меня он хочет! – приученная Менасом, она выпятила попу назад, чтобы избежать ремня со страшной кованой пряжкой…» Она открыла глаза и поняла, что что-то было не так. Она лежала не на грязных мешках в задней части фургона, а на грубом плаще в примитивном укрытии, и прижимался не мучитель, а пастушок. – Пожалуйста, продолжай, – пропыхтел в ухо голос Франтик. Танда полностью перевернулась лицом вниз и попыталась раздвинуть ноги. – Это место слишком тесное, – произнес он, когда ступни обоих сторон уперлись в скалу. – Выйдем отсюда, мы сделаем это там! – Ну, где ты там? – она выползла из укрытия и повернулась, чтобы увидеть Франтика. Передняя сторона туники пастушка топорщилась. Франтик ухмыльнулся. Танда разделась, если можно считать раздеванием снятие разодранной старой туники. – Ты собираешься дать мне трахнуть себя? – нетерпеливо спросил он. – Это первый раз, когда я буду трахаться с девушкой... Изречение завершилось резким вздохом, так как Танда, упав на колени, взяла фалл пастушка себе в рот. Хорошенько послюнив фалл Франтика, она повернулась и, все еще стоя на коленях, наклонилась вперед, так чтобы голова лежала на земле. – Козы так стоят? – спросила Танда, повернув голову к пастушку. – Так! За спиной раздался грохочущий звук, и она внезапно получила жестокий удар по заду. Потеряв равновесие, девушка свалилась на землю. «Это кто обломал мне все удовольствие таким образом? – Танда огляделась вокруг, ища неприятеля, и увидела огромного козла с наклоненной головой, который скреб землю передними копытами, подготавливаясь к новой атаке. – Франтик, – крикнула она в смятении, – козел меня забодает! – Он, по-видимому, подумал, что ты напала на меня, – смеясь, вымолвил Франтик. Она уселась и увидала большого и чрезвычайно свирепо выглядящего козла с огромными кривыми рогами и длинной бородой, стоящего в нескольких футах и рассматривающего ее маленькими глазками цвета янтаря. – Франтик, кто это? – резко сказала она. – А, все нормально, – произнес Франтик, в свою очередь усаживаясь, – это всего лишь Таурус, он очень дружелюбный. – Я бы не сказала, что дружелюбный! Так меня рогами приложить! – Все хорошо, Таурус, мы – друзья. Гляди! Он помог Танде встать на ноги и, обхватив руками за шею, крепко поцеловал в губы. Танда с энтузиазмом ответила. Посмотрев на целующуюся парочку, козел потерял к ним всякий интерес. – Продолжим? – она чувствовала, как прижимается к лону фалл Франтика, расположившегося у нее за спиной. – Продолжим! Она выпятила задницу назад и вверх, позволяя Франтику проникнуть в нее. Танда принимала внутрь значительно большие орудия, и тот без всяких проблем погрузился в тело на всю длину. – Не торопись, а то скоро кончишь! – Танда выпрямила руки, ужесточив сжатие фалла. «Давненько я никому сама не давала! – думала девушка. – По крайней мене он не бьет меня перед этим!» Вдруг куда-то делись и горы, и холод, и звездное небо! Тело Танды свела сладкая судорога. Она вошла в серию острых оргазмов, которые наполнили тело до краев. Любовники вместе рухнули в траву. «Для начала – неплохо! – несколько минут Танда не могла ничего говорить. – Хороший дикий пастушок!» Постепенно тяжело дышащая Танда стала воспринимать пронзительную песню небесных жаворонков, когда те поднимались и падали в синем утреннем небе, отдаленное журчание бегущей воды, смешивающееся с постоянным блеянием коз. – Послушай, а твой козел не хочет присоединиться, а? – Танда слышала по секрету от подруг в пансионе об особых актах, включающих юных девушек и животных, и была нисколько не уверена, что хочет быть вовлечена в что-либо подобное. – Он не смог бы, если бы и хотел, – хихикнул Франтик, но понизил голос как бы из уважения к чувствам козла, которому могло не понравиться, что такой предмет слишком открыто обсуждался. – Он кастрирован! – Это хорошо, тогда он не будет ревновать, когда ты в другой раз на меня полезешь! – вымолвила Танда, хихикнув в свою очередь. Увидев, что фалл Франтика ожил, она улыбнулась и спросила: – Ты знаешь, как имеют девушек в задницу? – Знаю! – Мой весь грязный, – заявил Франтик, – из-за того, что был у тебя внутри! – У меня начались месячные! Хорошо, я очищу его для тебя и одновременно сделаю более твердым, – охотно отвечала Танда. Она встала на колени и, нагнувшись, взяла в рот вялое орудие, почувствовав на вкус свою кровь и мальчишескую сперму. Фалл пастуха вскоре ожил, и начинал шевелиться. «Я сама тебя трахну, мой милый пастушок! – Танда прикоснулась к нему губами, и затем прошлась языком по всей длине от основания перед волосатой мошонкой. – Выдою!» Минуту язык изучал маленькую щель на вершине фалла. – Молодец! – протянув руку, пастух погладил Танду по ежику коротко стриженных волос. Девушка продолжала чмокать, ободренная тем, что заслужила толику нежности. – Надеюсь, что я не раню тебя, – с сомнением произнес Франтик. – А почему ты должен меня ранить? Я принимала в себя фаллы в три раза больше твоего! Франтик наклонился вперед, скользнул рукой вниз по закруглению исполосованного зада Танда. Указательный палец нашел задний проход, мягко толкнулся, после мгновений сопротивления анус раздвинулся, и палец Франтика ощутил тепло окружившего тела. Франтик крепче обхватил руками шею подруги. Затем Танда отстранилась и, повернувшись спиной, наклонилась вперед, протянув руки за спину, чтобы раздвинуть половинки своей задницы, делая тем самым недвусмысленное приглашение. Танда беспокойно взглянула на Тауруса, но козел мирно пасся. Он, кажется, признал, что все в порядке, и отошел в сторону. Одной рукой Франтик мягко поглаживал спину девушки, расписанную вдоль и поперек следами предыдущих истязаний. Примерно часом позже парочка со слегка покрасневшими глазами, ощущая слабость в коленях, пригнала стадо к горному ручью. Они охладились в небольшой, но глубокой заводи, и, очистив себя, устроились бок о бок на травянистом берегу. – А тебя самого прежде трахали? – спросила Танда. – Да, – Франтик сладко потянулся, – зимой, когда мы не работаем, всех нас поселяют в большом в сарае. Там старшие часто насилуют младших. Катарсис не любит этого и иногда бьет нас, когда поймает на этом, но больше еще там нечего делать! Девушкам, что забеременеют, дают выпить детогонного зелья! Только если будет заказ на младенцев, их оставляют с животами. Прикрепленные файлы novikov12_43.jpg ( 25.1 килобайт ) Кол-во скачиваний: 5

DeMonica Просмотр профиля	9.9.2018, 15:48 Сообщение #53
Ответить автору Секс-диктатор Группа: Активные форумчане Сообщений: 3091 Регистрация: 25.5.2008 Из: Москва Пользователь №: 83440 Спасибо сказали: 1869 раз Пол: Женщина Репутация: 325	Сбывшиеся и несбывшиеся мечты Франтика Солнце ласково пригревало холм, где расположились стада Катарсиса. Танда подставила его лучам иссеченное тело. «Как говорили древние, солнце светит всем! Вот целые сутки, как меня никто не бьет, и этого достаточно, чтобы быть почти счастливой! Вот только очень есть хочется!» – Я давно мечтал трахнуть девушку, – Франтик, словно догадавшись о мыслях пастушки, протянул Танде кусок недопеченного мяса. Та была так голодна, что принялась жевать, не задумываясь о том, что она ест. – Ты весь коричневый, – заметила Танда, осмотрев обнаженное тело нового друга. – А что в этом удивительного? Я ношу тунику, только когда здесь Катарсис, и вечером, когда холодно. В противном случае я только разорвал бы ее, и сомневаюсь, что господин даст мне другую. По-другому будет, когда действительно начнет становиться холодно. – Похоже, мне тоже надо привыкать ходить совсем голой, – Танда с тоской посмотрела на свою рваную тунику. – Это не будет смущать тебя и коз? – Нет, в горах твой вид никого смущать не будет! Тут и люди, и боги ходят, в чем мать родила! Ты получила жестокие побои, – продолжал Франтик, пройдясь пальцем вдоль одного из потемневших рубцов, которые обезображивали тело Танды. – Кто это тебе сделал? – Мужчина, который привез меня сюда, – ответила Танда, слегка содрогнувшись от воспоминания ремня Менаса. – Я тоже подумал, что это был не Катарсис. Он бьет нас сзади, по большей части по заднице. – Я получила и от него тоже! – Я заметил это, – с усмешкой произнес Франтик. – Почему он это сделал? – Ну, когда возница ушел, я сказала ему, что я дочь Торакса, и он побил меня за нахальство. – Ты сумасшедшая, – с восхищением вымолвил Франтик, – с этим ты никогда бы не вышла сухой из воды. Как ты действительно дошла до того, чтобы тебя сюда послали? – Я была поймана на краже еды, и мой господин отправил меня сюда, чтобы преподать мне урок, – медленно ответила Танда. «Здесь никто не поверит правде, – подумала она, – и в любом случае лучше быть пастушкой, чем подстилкой как Бестия или Пикколо! Несомненно, – подумала она, посмотрев на растянувшееся рядом с ней гибкое тело, в моем положении есть и преимущества. Фалл у компаньона не такой огромный, и он может доставить мне удовольствие, а не брать мое тело силой!» – Он мог больше не хотеть тебя, – заметил Франтик с бездумной мальчишеской жестокостью. – Я... я не думаю, – медленно ответила Танда, тщательно подбирая слова, чтобы не выдать себя, – эти господа не питают к нам ни большого интереса ни привязанности. Мы – просто вещи для них. «Мы, – вспомнила она упрек Пикколо, – для вас мы являемся только хорошими объектами для трахания, и это – все!» Танде вдруг стало стыдно, так как слова Пикооло оказались чистой правдой. – Где живет твой господин? – В Роднеро! – В Роднеро, – взволнованно воскликнул Франтик. – Это правда, что там тысячи людей? Что там есть магазины, где продаются все товары мира? Что император живет в золотом дворце, и каждый день ест целого вола? Что каждый день проходят игры и публичные представления с гладиаторами и дикими животными? Что еда есть для каждого, и даже рабы не ходят голодными? Вопросы выскакивали из возбужденного пастушка. «Воображением моего товарища завладел город, – подумала Танда, – настолько отличный от всего, что он когда-либо видел в своей собственной жизни! Похоже, топливом для фантазии были истории, рассказанные на ферме рабами, которые, вероятно, знали немногим больше него, но развлекались, сочиняя то, чего не знали». Танда сделала все возможное, чтобы ответить на вопросы. Те все больше и больше сосредотачивались на пирах, которые она видела, прислуживая господину, и в особенности на еде, подаваемой на стол. Было ясно, что для голодного маленького пастушка основным удивлением от города было разнообразие и количество имеющейся там пищи. Танда стараясь больше описывать щедрость пиров отца, как они должны были видеться рабыне-прислужнице. Она только что закончила описывать блюдо, состоящее из жареного павлина, зажаренного в лебеде, поросенке, нафаршированном яблоками и орехами, с медовыми пирожными и кровяной колбасой, когда Франтик вспыхнул. – Ох, как мне хочется, увидеть все это самому! – Я не знаю, – сказала Танда, переворачиваясь на бок и пробегая рукой вверх по внутренней стороне бедра Франтика, – мне пока нравится здесь! – Лучше, чем в Роднеро? – Да... но я хочу, чтобы у нас было больше еды! Я много чего умею, например, сплетем нытерку из ивовых прутьев, чтобы ловить рыбу в ручье! – Ты, должно быть, была голодна в Роднеро. Ты украла пищу! – Я была жадной, а не голодной, – серьезно ответила вдруг Танда, – а сейчас я очень хочу есть! – Возможно, мы могли бы поймать зайца, – предложил Франтик. – Теперь нас здесь двое, и у нас больше шансов загнать его. Только Катарсису молчок. Ушастые предназначены для господ, когда те прибывают охотиться! – Подожди! У тебя длинные волосы. Здесь есть дуб, а в ручье растет камыш! Сделаем лук! Все зайцы будут наши! Немного времени спустя они направились на поиски зайца. Время от времени над головами раздавалось карканье ворон. – Эти птицы, как утверждают старшие пастухи, не дожидаются шума битвы. Они сопровождают армию, предвкушая добычу. – Смотри, – Танда сплела тетиву из пряди срезанных волос Франтика. – Как подстрелим зайца, смажем ее салом! Тогда она прослужит долго. – Ты умеешь стрелять из лука? – Плохо, – Танда решила не выдавать своих навыков и умений, – но мы научимся! Заяц так и не понял, каким образом медлительные пастухи отобрали у него жизнь. Фальцо напал на след По требованию господина Исанкло дома вообще не носила одежду. Фальцо считал, что с ее фигурой нечего прятать под туникой, а если девушка в чем-то провинится – воспитательное место не надо оголять. Впрочем, господин был по-своему справедлив и пускал розгу в ход только тогда, когда Исанкло этого действительно заслуживала. – Вот, смотри, – Фальцо разложил перед Исанкло дощечку, покрытую тонким слоем воска. – Получается очень интересная комбинация. Со времени приключения с Гаером и Тандой Фальцо успел привыкнуть к новой рабыне, которая была очень наблюдательна проявляла к тому же недюжинные способности к чтению и письму. Фальцо нашел в ней не только любовницу, но и надежного помощника. – Слушаю, господин! – Исанкло понимала, к чему может привести неповиновение. Фальцо, вколачивая в нее грамоту, не жалел ни ремня, ни розог, зато обучение шло полным ходом. – Сейчас я в трудном положении. Казалось еще немного, и Торакс будет со мной очень щедр. А сейчас он вне закона! Я чувствую себя просто ограбленным! Кроме того, теща Торакса готова на все, чтобы поймать зятя, но не дала мне ни гроша! Я сильно сомневаюсь, что она будет щедрее и в будущем. – Не все так печально, мой господин! – улыбнулась Исанкло. – Я ходила на рынок и встретила там очень интересного человека… – С этого момента подробнее! – Он сказал, что я должна пройти с ним, так как у него для тебя есть важные сведения! – И ты пошла, меня не предупредив? Тут Искакло почувствовала крепкий удар по заднице. – А что мне оставалось делать? Для своего господина на все пойду! – Так что дальше? – Дальше просто. Меня привели в таверну, а там на втором этаже сидел сам Торакс! – Серьезно? – Фальцо почувствовал, что птица удача вот-вот сама сядет ему в руки. – И что он тебе сказал? «Пожалуй, мне не стоит говорить, что сделал со мной Торакс прежде, чем передал для тебя эту записку, – подумала Исанкло. – А нам, рабыням, не привыкать!» – Он сказал, что нуждается в тебе и готов очень хорошо заплатить, если ты поможешь ему! – Девушка протянула господину два свитка. – Один тебе, один императору. И еще он велел передать тебе вот это! Фальцо взвесил в руках тяжелый кошель, и его лицо озарилось в улыбке. – Молодец, девчонка! – он посмотрел в глаза своей рабыне и понял, что она кое-что не договаривает. – А что он передал на словах? – Он очень волнуется за сына. Просил, по возможности, вытащить его из тюрьмы. И еще просил узнать о судьбе дочери. Она пропала! Я спрашивала его, не было ли в этот день в его доме еще кого-нибудь, кроме гвардейцев. Он ответил, что вольноотпущенник должен был отвезти кое-какое добро на ферму в горах. Я вот и думаю, что есть шанс: Танда там, на ферме! – Будем искать! – Фальцо довольно усмехнулся. – Но с Тораксом мне надо переговорить! А теперь выкладывай, что у вас там еще было? – А что было? Что можно от Торакса ожидать? Трахнул он меня и чуть не порвал! «За эту выходку моя работа будет дороже стоить!» – Фальцо и не думал ревновать рабыню к старому другу. Его ум работал лишь в одном направлении: добыть денег. Прикрепленные файлы novikov12_44.jpg ( 33.43 килобайт ) Кол-во скачиваний: 9 Спасибо сказали: Таис

tolnam Просмотр профиля	9.9.2018, 21:28 Сообщение #54
Ответить автору Новенький Группа: Новички Сообщений: 2 Регистрация: 9.9.2018 Пользователь №: 535329 Спасибо сказали: 1 раз Пол: Мужчина Репутация: 0	Вау) Спасибо сказали: DeMonica

DeMonica Просмотр профиля	9.9.2018, 22:26 Сообщение #55
Ответить автору Секс-диктатор Группа: Активные форумчане Сообщений: 3091 Регистрация: 25.5.2008 Из: Москва Пользователь №: 83440 Спасибо сказали: 1869 раз Пол: Женщина Репутация: 325	Волки и львы Шли недели. Лук со стрелами и плетеная нытерка для рыбы помогли пастухам питаться чуть-чуть лучше. Франтик обрадовался луку, как ребенок радуется новой игрушке. Тренируясь, он скоро превзошел в мастерстве Танду. Дни делались короче. Погода неуклонно становилась холоднее. И затем настали первые морозы. Танда уже привыкла ходить на окоченевших ногах: плащи из шкур никак не закрывали их от холода. Носы у обоих постоянно текли. Катарсис в один из еженедельных визитов привез вместе с пайками старое одеяло. Однажды ночью вдобавок к лисьему лаю они услыхали низкий рев выше в горах. – Волки, – сказал Франтик, приподнимаясь с места, где он лежал рядом с Тандой, сбросив укрывавшие их плащ и одеяло и пустив в укрытие поток морозного воздуха. – Теперь нам придется дежурить по очереди, не спать и смотреть за стадом. Мы не можем рассчитывать, что Таурус сам выпроводит волка. Я пойду первым! – взяв плащ, он выскользнул в темноту. Танда была разбужена ощущением прижимающегося к нему холодного тела Франтика. – Твоя очередь, – прошептал Франтик. – Возьми плащ, возвращайся сюда на рассвете, и мы будем согревать друг друга. – Что мне делать, если придет волк? – в тревоге спросила Танда. – Наш лук слишком мал, чтобы убить волка! Кричи и маши на него своей палкой. Не беспокойся, они сейчас не настолько голодны, чтобы попытаться напасть. Он покажет хвост, а я услышу твой крик, приду и помогу тебе! «Как холодно, и как одиноко!» – Танда, завернувшись в плащ, сидела, слушая ночные звуки. Каждый шелест ветра в деревьях или звуки, издаваемые передвигающимися в низком кустарнике небольшими животными, тревожили ее... В любой момент она ожидала увидеть злого серого волка. Дрожа в изношенном плаще, она ощущала себя одинокой и испуганной. Несмотря на это, она ждала, пока полностью не рассветет, прежде чем вернуться в их укрытие к теплу от тела Франтика. Франтик, несмотря на свои уверенные слова о мирной натуре волков, провел следующее утро, тщательно затачивая концы двух пастушьих палок осколком стекла. Это было наиболее ценное имущество рангом выше излохмаченной туники и плаща – единственных вещей, которыми он обладал. Осколок служил как в качестве ножа, так и средства, чтобы разжечь огонь, когда было солнце. Он неоднократно рассказывал Танде историю, как он раздобыл его, убирая кучу мусора за фермой, когда Катарсис выбросил осколки стеклянной посуды, которую уронил во время одного из редких запоев. «Большая часть ценности стекла для Франтика, – сложилось впечатление у Танда, – происходила оттого, что это была единственная вещь, что принадлежит лично ему». Работа заняла долгое время, так как Франтик не хотел рисковать еще раз разбить драгоценный осколок. Наконец, однако, это было закончено, и он для закалки поместил два острия в огонь. Танда уселась у огня на корточки, наблюдая. – Я не думаю, что от заточенной деревянной палки будет много пользы, если волк решит заполучить козу из стада, – с сомнением произнесла она. – Лучше, чем ничего, – ответил Франтик с небольшим раздражением. – В любом случае, они реально все же не попытаются. Пока! Это позднее, когда от голода они становятся отчаянными, а к тому времени мы будем внизу на ферме, и там будет Катарсис с другими мужчинами! – Другое дело, если бы они были горными львами, – продолжал он. – Что такое горные львы? – беспокойно спросила Танда. – Они – как бы огромные кошки, и они спускаются с севера, когда зима действительно суровая. Их появление – страшное несчастье для пастухов и для коз: они готовы унести пастуха, и тех и других палкой точно не напугаешь! – Их много? – Сам никогда не видел ни одного. Но мужчины на ферме рассказывали! Три лета назад львы убили двух пастухов, а Катарсис своим мечом и убил его, а на следующий день вышел снова и убил второго. Где один, там всегда есть и второй. Катарсис храбрый. Он ничего не боится, и он самый сильный человек на ферме! Ночной бой Как оказалось, не только волки и лисы представляли для пастухов опасность. Однажды во время ночного дежурства Танда услышала знакомые голоса. Недалеко от крутой вершины холма двое мужчин грелись у костерка. – Холодно стало! Эта поганая девчонка оказалась действительно дочерью Торакса, – Менас сидел у костра и жарил на нем зайца. – За ее поимку обещана большая награда! На двоих хватит! В моей повозке ехал важный чиновник со своей рабыней, и они обсуждали, сколько денег они за нее получат! Только не они, а мы их получим! – Думаешь, она здесь? – Гаврос седел рядом и прихлебывал из фляги вино. – Непонятно, зачем они выбрали именно твою повозку? Чиновник мог ехать и в более комфортных условиях! – У него тайная миссия! Вот и ездит, как простолюдин, но одежда и манера говорить выдают его с головой. Рабыня у него хорошенькая, я ее трахнул как следует, как мы встали на ночлег, вот она и рассказала, куда господин собрался! А девчонка точно здесь! Мне служанки из кухни рассказали, куда ее отправил этот тупой солдафон Катарсис! Такой куш упустил! Вот тут мы ее и повяжем! На ферме ее нескоро хватятся. Пайки им провозят раз в неделю, но там знают, что я повез мешки в столицу. Времени у нас в запасе море! – Но их тут двое! – Гаврос протянул флягу приятелю. – Поэтому я и взял тебя в долю! Пастуха прирежем как козла! Он нам не нужен. Ты своим ножиком не одному рабу кишки выпустил! Дел-то на грош! В крайнем случае, возместим Катарсису его стоимость! И то, я думаю, что волки с лисами в одну ночь все улики уничтожат! «Не позволю! – Танда, стараясь не шуметь, отползла от края скалы и поспешила к Франтику. – А если пастух не поверит?» – Что случилось! – Франтик не сразу понял, чем так взволнована подруга. – Нас хотят зарезать, а коз угнать! – Танда решила, что другу рано знать правду. – Разбойники? Это бывает в горах! Что ж, наш маленький лук не подойдет к охоте на человека! Палки и верный козел, вот все, что у нас есть. В горах свои законы. Придется убивать! – За убийство свободных нас ждет крест! Впрочем, они сами сказали, что волки помогут уничтожить улики! Идем, – шептала Танда, – они пришли за нашими жизнями! Пастухи застигли их врасплох, и произошла быстротечная, кровавая и довольно неприятная схватка. Пастухам помог туман, пеленой окутавший холм. Возникнув из тумана в полной тишине, пастух бросился вниз, едва в брезжащем свете стпл виден путь между камней. Кошачий прыжок, и палка опустилась на затылок возницы. Тот рухнул как подкошенный. Танда ударила второго мужчину в висок тяжелым камнем, завернутым в тунику. Стекленеющим взглядом Гаврос посмотрел на пастухов. Двое голых подростков справились со взрослыми мужчинами. – Проклинаю! Маленькая сучка! – когда взгляд Менаса встретился с взглядом Танду, он узнал ее. Девушка ударила его пяткой в пах. В его глазах мелькнул страх, смешанный с удивлением. Гаврос хрипел, пытаясь встать. Удар Франтика отправил Менаса к царство теней. – Не думала, что убивать будет так легко, – Танде очень захотелось помыть руки. – Обидно, что эта гадина умерла так быстро! Смотри, остался заяц и вино! – И не только, – Франтик вынул огромный нож. – Боевой трофей! Еще сандалии и одежда! Не отдавать же это все волкам? «Мне ничуть не противно обирать покойников, – Танда смотрела, как Франтик раздевает тела. – До чего я дожила! Их еще придется тащить к обрыву. Но сейчас самое время немного подкрепиться! Пастухи устроили настоящий пир на телах врагов. Франтик, никогда не пивший вина, захмелел быстро. Танда вслед за ним допила содержимое фляги. По телу разлилось давно забытое тепло. «Он у меня герой! – подумала девушка. – Пусть получает награду!» – М-м-м! – Танда встала на колени и взяла в рот фалл Франтика. Минуту спустя ее рот заполнился теплой, со слабым металлическим привкусом жидкостью. Тело Франтика вздрогнуло, негромкий звук вырвался из горла, когда он кончил. – Спасибо! – Франтик потянул девушку вверх и поцеловал ее. – А теперь ляг, – Танда встала на четвереньки над Франтиком так, чтобы он мог дотянуться до ее киски. – Вы сосали друг у друга концы? – Да! – Тогда лижи меня там, а я тебя тут! Франтик приподнял голову так, чтобы взять потаенные губы в собственный рот. Вскоре Танда, почувствовав, что он близок к оргазму, стала лизать его фалл. Когда тот стал разбухать во рту, девушка застонала и заметалась. «Как у него хорошо получается, – думала девушка. – Такой дикий человек среди коз, а научился лизать очень неплохо! Кончаю!» Утомленная Танда лежала на спине и любовалась бриллиантовым звездным сводом. Франтик лежал рядом. В небе приветливо мигали желтые, белые и синие звезды. Красным оком светилась планета Марс. Только желтая звезда, посвященная богине Немезиде, светила, не мерцая. Рядом остывали два тела. Отдохнув, пастух сбросили их вниз с крутого склона. Где-то внизу выли волки. – У них будет славный обед! – улыбнулась Танда. Туники возниц были гораздо новее и грели не в пример лучше, чем их собственное рванье. Сандалии они спрятали, решив их поберечь до снега. В следующие несколько ночей Танда видела волков, серые худые длинноногие тени молча передвигались в подлеске, ища возможность внезапно напасть на стадо. Ей казалось, что их стало больше, и вели себя серые разбойники наглее. Однако волки предпочли тела мертвых людей и живых лошадей, оставленных у подножия холма без присмотра. Вещий сон Ночью захмелевшей Танде снился сон. Фальцо, любовник ее и Гаера беседовал с их отцом. – Что, беглец, дорого же тебе обошлась эта выходка с Пикколо! – Уж и не рад, что связался! – он казался оживлен, но лицо заливал нездоровый румянец, а кожа на скулах словно остекленела и просвечивала, как у людей, чьи силы исчерпаны до последнего предела. – Скажи, если честно, нужно ли было обращаться с патрицианкой столь жестоко? – Наша маскировка достигла цели! Она прекрасно держалась. Сознайся, ведь и ты не сразу понял, что Пикколо это Виния? – Да, тебе удалось водить меня за нос, но недолго! На маленькой пирушке, куда ты отпустил своих деток, я уже знал, кто нам прислуживает, и отпустил вас, – Фальцо вдруг зевнул, широко, как молодая кошка, и спросил: – Зачем ты чуть не убил Винию по дороге в порт? Она запросто могла бы схватить под дождем лихорадку! – Да я был в ярости из-за того, что мне пришлось ради этой авантюры подложить детей под тебя! – Да ладно тебе! Я был с ними ласков. Честно, одних денег, что ты принес, мне мало! Мне очень хочется еще разок провести с ними вечерок, я и взялся тебе помогать. «Действительно, ласков, – подумала во сне Танда. – Меня в первый поимели двое мужчин сразу и так, что мне понравилось!» – Дети вернулись от тебя довольные! – Торакс взвесил крепкий подзатыльник рабыне, что не слишком расторопно наливала вино. «Мой папа совсем не изменился, – подумала Танда, – сидят, вино пьют, а я тут мерзну в горах! Спасибо Франтику, не дает умереть от холода и голода!» – Я провел расследование, – Фальцо взвесил в руках кошелек, протянутый Тораксом. – Организатор заговора против тебя – твоя теща! Кстати, твоя жена Брисеида всячески противилась своему семейству. И ее сейчас держат под замком вместе с малолетним сыном. А над твоей подросшей дочерью издеваются так, что ей мало не кажется. – Танда, дочь твоя от Фортуны в имении Катарсиса, пасет коз в горах, при этом старый вояка не догадывается, кто она. – Тем лучше, – улыбнулся Торакс. – Надежнее маскировки трудно придумать, хотя, как я понимаю, девочке приходится ох, как не сладко! – Пикколо у тебя было тоже не сладко! А кто сам высек Танду плетью перед самым побегом? – Не напоминай мне о Пикколо! А Танда сама порку заслужила! И, судя по всему, еще не раз заслужит у Катарсиса! Он рабыням не спускает! Так что, тебе удалось ее увидеть? – Лично мне – нет! Так вот, двое возниц, что весьма грубо обошлись с Тандой по дороге в имение, по моей наводке пытались снова захватить ее и… – И что? – в голосе Торакса появилось что-то человеческое. – Оба не вернулись! Закон гор суров! И как раз в день их исчезновения я получил сообщение от своих агентов, что Гаера хотят убить в тюрьме. Я оставил Танду в горах, а сам пошел хлопотать за Гаера. – Не томи! Как там мой мальчик? – Если не считать того, что палачи и сокамерники насилуют его непрерывно, не так уж и плохо! Мне стоило больших хлопот перевести его в отдельную камеру! Сейчас он отлеживается после приключений. Представляешь, он даже под раскаленным железом не подписал пергамент, подтверждающий твою измену. А палача даже укусил! – Молодец! – Торакс выпил вино залпом. – Ты можешь его спасти из тюрьмы? – С Гаером, может, и получится! Твоя теща со своим семейством хотели получить все твое состояние, но досталась им лишь кое-какая недвижимость! Вольноотпущенники ловко спрятали все концы! Император в бешенстве! Он не получил и десятой доли отката от твоих родственников, а его казна пуста! Думаю, он вернет тебе свою благосклонность! Было бы гораздо легче это сделать, если бы ты не столь жестоко обращался с Винией! Зиновий, узнав о подробностях вашего побега, настроен против тебя! – Вот расписки Кассия Лонгинуса Зиногвия и моей подписью, что долг погашен! Конечно, тут не все расписки! Найди возможность передать их Зиновию. Думаю, они помогут вернуть его расположение! Раз Танда надежно спрятана у Катарсиса, можно заняться Гаером. О боги, почему я должен сидеть, как барсук в норе, не имея никакой возможности действовать? – Вот и сиди! Тебе что, плохо? Или моя Исанкло недостаточно ласкова с тобой? – У тебя умелая рабыня! Много чего умеет! Я чуть было не купил ее в свое время, но тут Циннамус подсунул мне Винию… – Я ухожу, и помни – рвать задницу Исанкло я не разрешаю! Она мне самому нужна! У вас тут достаточно гусиного сала! – Обрезать бы ей язык, – вздохнул Торакс, – было бы надежнее… – Я буду нема как рыба! – девушка, которая наливала вино, упала на колени. – Пожалейте мой язык! – Десять розог от меня, – строго сказал Фальцо, – за то, что вмешалась в разговор господ без разрешения! – И от меня столько же, – добавил Торакс. – Слушаюсь! – Исанкло покорно пошла в угол, где в вазе мокли прутья. В этот момент Танда проснулась от холода. На небе гасли звезды. Только желтый глаз Немезиды продолжал смотреть на грешную землю. Рядом мерно посапывал Франтик. Он впервые отведал так много вина и теперь его измученный организм просто спал, набираясь сил. «Приснится же такое, – подумала Танда, – а вдруг это вещий сон?» Утром они спустились вниз и посмотрели на остатки пиршества. Волки постарались на славу, но Франтик сказал, что мяса на лошадиных тушах достаточно и стая ночью обязательно к ним вернется. – Никогда не думал, что от волков будет хоть какая-то польза! – Франтик отрезал ножом несколько кусков мяса. – Пожарим и закоптим! Пастухи впервые досыта поели конины. Прикрепленные файлы Novikov12_05_1m.jpg ( 52.86 килобайт ) Кол-во скачиваний: 8

DeMonica Просмотр профиля	16.9.2018, 16:50 Сообщение #56
Ответить автору Секс-диктатор Группа: Активные форумчане Сообщений: 3091 Регистрация: 25.5.2008 Из: Москва Пользователь №: 83440 Спасибо сказали: 1869 раз Пол: Женщина Репутация: 325	Глава 22 Виния и сенатор «Что я делаю? – думала Виния, лежа рядом с сенатором Кассием. – Я видела, что он меня любит и хочет, но он ни разу не пытался взять меня силой! Максимум, что он себе позволял – так это посмотреть, как я купаюсь в пруду! Так мне и не жалко! Пусть смотрит! Следы от мучений давно прошли на теле, но все еще саднят в моей душе! И я сама пришла к нему и возлегла с ним на ложе! Может, и правду говорил Торакс, что у меня душа проститутки?» Девушка повернула голову и увидела, что сенатор мирно спит и чему-то улыбается. «При этом мое тело скучает по Гаеру и по Танде. Но я никогда не смогу простить того, что они сделали с Бестией! Как говорится, время – лучший лекарь! А скоро начнется совсем другая жизнь. Он уже выписал мне преподавателя и наставника. Буду учиться хорошим манерам и повышать свое образование! Интересно, как там Гаер и Танда? Наверное, по-прежнему наслаждаются жизнью, набивают желудки всякими лакомствами, секут плетьми свои живые игрушки и рвут им задницы!» Протянув руку к фаллу сенатора, она поняла, что пора приступать к своим женским обязанностям. Под ловкими пальцами и чувственными губами Винии фалл обрел нужную твердость. Девушка повернула сенатора на спину и, улыбнувшись, уселась на него сверху. «В этом что-то есть, – думала она, набирая темп, – никто меня не насилует, и я сама делаю, что приятно мне и ему! – Девочка моя, – Кассий ласково сжал ладонями груди Винии. – Продолжай! «Если не считать того, первого моего раза на берегу реки, – думала Виния, прижимаясь к Кассию всем телом, – меня насиловали только после порки. Еще раз Гаер взял меня после клеймения. Когда я еще толком не пришла в чувство! Оказывается, быть женщиной не так уж плохо! Да, сенатора я не люблю, но мне с ним хорошо. Не так, как с Гаером, но хорошо! Сенатор думал лишь о том, что судьба сделала ему дорогой, но, скорее всего, прощальный подарок. В последние недели его сердце все чаще стучало с перебоями, и богиня Смерти пару раз сжимала костлявой рукой его грудь. «И все же, хотелось бы знать, как там Гаер и Танда? – девушка вспомнила снова своих господ. – Пожалуй, я выпью вместе с Кассием белого вина за их здоровье!» Горные львы С более холодной погодой маленькие животные, которых пастухи использовали в дополнение к скудному пайку, становились более редкими. Животы пастухов почти всегда были болезненно пусты. В один из визитов Катарсис втянул холодный воздух и оглядел безлюдную площадку, теперь белую кое-где от первого выпавшего зимнего снега. – Еще одну неделю будете пасти, – сказал он, – затем мы заберем вас вниз! Когда он ушел, Танда заплакала, ей было так голодно и так холодно. Трофейные туники и плащи не спасали положения. Двумя днями позже был сильный снегопад... Вся площадка была белой. Козы бродили по ней, роя снег копытами, чтобы съесть куски каких-то растений. Затем пришла беда. Танда спала в укрытии, когда услышала пронзительный крик Франтика. Сбросив с себя одеяло, она неохотно выползла на сильный холод. Небо было ясным, в небе висел полумесяц – узкая полоска серебра с затемненным краем. В небе мерцали звезды, и ярче всех горела Немезида. – На помощь! – крики Франтика становились все более настойчивыми. Взяв палку, она побежала на звук и затем замерла. Франтик стоял в нескольких ярдах от большой темной массы, припавшей к земле. Палка с привязанным трофейным ножом лежала сбоку от места схватки. Видимо, лев ударом лапы отбросил ее в сторону. Перепуганный Таурус бил копытами о землю. Тварь была вдвое крупнее волка и значительно злобнее. Танда прежде ее не видала, но в мгновение поняла, что это горный лев. Как раз в момент наблюдения животное рычало, ощетинив шерсть на загривке. – Лови! – Танда бросила Франтику свою палку. К сожалению, нож был у них один на двоих, и палка Танды была слабой защитой. В этот момент зверь с рычанием бросился на Франтика. Парень ткнул в него палку, но тварь весом своих мышц и тяжелых костей, резко ее сломала, свалив пастуха на спину. Франтик отчаянно ударил вверх обломком сломанной палки, когда лев, открыв пасть, устремился к его горлу. – Нет! – Танда закричала в ярости и бросилась к палке Франтика. У нее не было времени ощутить страх или оценить свои шансы, зато к палке был привязан нож Гавроса. «Франтик мой единственный в мире друг, и я должна придти к нему на помощь! У меня всего лишь один шанс», – она метнула палку, нацелив ее в глаз твари, а сама бросилась вперед. Смертельная угроза придала Танде проворства и скорости. Она уже не была той начинающей полнеть купчихой, что предавалась изнеженностям всего несколько месяцев назад. Животное взревело, когда острое лезвие вошло ему в глаз. Оно было ранено, но не смертельно. С грозным рычанием оно повернулось к новому противнику. Танда успела схватиться за древко и стала отчаянно бороться, чтобы удержать нож в глазнице льва, надеясь проникнуть лезвием дальше в череп или, по крайней мере, удерживать животное подальше от Франтика и себя. Ноги отчаянно упирались в мерзлую землю, когда она сражалась со зверем. «Спасибо сандалиям Менаса, – думала девушка. – Босиком я бы давно сорвалась!» Она понимала, что надолго ее не хватит. Тварь была сильнее и тяжелее. Затем послышался стук копыт о твердую землю. Таурус осмелев, ударил врага рогами сзади. Лев, потеряв равновесие, свалился на бок. – Драная кошка! – Танда всем своим весом навалилась на палку, все еще вставленную в пробитый глаз. Дважды еще животное пыталось подняться, и еще дважды Таурус был его рогами. Теплая кровь залила место сражения. Не сразу она поняла, что зверь лежит неподвижно. Страшный лев был мертв. – Франтик? Ты жив? – Танда подбежала туда, где лежал Франтик. Он был в сознании, но левая сторона груди была разорвана когтями животного. Танда сняла с Франтика остатки туники Гавроса и, сложив их в комок, осторожно положила на разодранную и кровоточащую плоть. Она разорвала надвое тунику Менаса и использовала полоски, чтобы обвязать это место. Франтик стиснул зубы и оскалился от боли. – Нас богиня Немезида наказала за убийство, – шептал он. – Помоги мне добраться обратно в укрытие. Тебе надо на ферму и сообщить Катарсису, что случилось, а я останусь здесь, наверху и буду охранять стадо! – А когда сюда заглянет пара львов или пяток волков на запах крови? Что тогда случится с тобой? – резко спросила Танда. – Ты говорил, что где находится один из них, там всегда оказывается и второй. Мы пойдем сейчас все: ты, я, Таурус и стадо! – Мы никогда этого не сделаем! Это же пятнадцать миль. Дорога засыпана снегом. Дни короткие, и в любом случае я не смогу пройти это расстояние… Танда подошла к мертвому горному льву. Встав ногой на голову твари, она выдернула палку и другим концом несколько раз ткнула ей в рану, оставленную в глазнице ножом. «Катарсис опытный воин и иначе поймет, что льва рабы убили ножом! Вопрос, а откуда он у нас взялся?» Выкидывать нож девушка не стала, а спрятала между камней. Она свистнула Таурусу, затем помогла Франтику встать на ноги и насколько могла окутала плащом узкие плечи. – Теперь положи правую руку на мое плечо, и мы двинемся, – сказала она. – Но сначала попей крови льва! Это придаст тебе силы! После того, что они ели, кровь льва не могла казаться плохим напитком. «Соленая!» – думала Танда, приникнув к ране. Путь на ферму Это было медленное, страшное и болезненное путешествие. Шел снег, заметая следы. Серый свет очень холодного рассвета ослабел раньше, чем они даже начали спускаться с пастбища. Франтик старался изо всех сил, хотя было ясно, что ему очень больно, и силы убывают. За ними по следу шло стадо коз, возглавляемое Таурусом. «Козы затопчут следы от обуви, – думала Танда, – но ближе к имению сандалии придется выбросить! Неужели я могу пройти босиком?» Единственными звуками в разреженном горном воздухе теперь было блеяние коз и звон колокольчика Тауруса. Небесные жаворонки, чья песня наполняла небо, когда Танда в последний раз проходила этим путем, умолкли с появлением зимнего снега. Франтик чувствовал, что ему все труднее и труднее тащиться вперед, а плечо Танды заболело от усилий поддерживать друга. Кровь льва просилась назад, и парень с трудом подавлял в себе желание сунуть два пальца в рот. Наконец, Франтик, споткнувшись, потерял равновесие и упал вперед в снег, потянув за собой Танду. Танда устало поднялась на колени и, дрожа, огляделась по сторонам. Дорожка бежала вдоль склона горы, который под покровом снега был почти невыразительной белой простыней. – Таурус, ты знаешь дорогу! Веди коз! – приказала Танда. «Неужели мы сможем дойти? – Танда не могла сказать, докуда они дошли по длинной дороге к ферме, – я уверена, что мы покрыли только часть пути! На Тауруса сейчас одна надежда!» Она неловко подложила плащ под тело Франтика и затем прижалась поближе к нему, пытаясь добиться некоторого облегчения от пронизывающего холода. – Я не могу идти, – слабо вымолвил Франтик. – Возьми плащ и оставь меня здесь. Мы умрем оба, если ты этого не сделаешь! – Мы отдохнем здесь немного и затем пойдем, – Танда обняла друга. – Ты хочешь увидеть Роднеро, не так ли... Хорошо, я покажу ее тебе, когда все это кончится! Франтик слабо улыбнулся, но помотал головой. – Оставь меня, – повторил он, но Танда этого не сделала бы ни при каких обстоятельствах. Потом они оба так и не могли ничего вспомнить о последних милях пути, где и как Танда потеряла сандалии, как часто они останавливались, и как часто спорили с Франтиком, требующим, чтобы он был оставлен, куда делись его трофейные сандалии. Все воспоминания были похоронены в тумане, созданном изнурением и холодом. – Вон, смотри, – вдруг закричала Танда, – там мерцает свет лампы! – Дошли! – прохрипел Франтик, и ноги подкосились под ним. Танда встала на колени в снег рядом с ним. Он был все еще в сознании, но едва-едва. Было очевидно, что он до конца исчерпал свои силы. – Мне хочется увидеть Роднеро, – слабо улыбнувшись, прошептал он. Танда ничего не сказала. Он оттащила Франтика на обочину дорожки и потянула вверх, чтобы усадить на валун. Пастух слабо вскрикнул, рванула боль от покалеченной груди. На востоке ночь отступила отдернутой пеленой, и показалась заря. Прикрепленные файлы novikov12_45.jpg ( 27.51 килобайт ) Кол-во скачиваний: 10 novikov12_46.jpg ( 9.49 килобайт ) Кол-во скачиваний: 6 Спасибо сказали: Таис

DeMonica Просмотр профиля	21.9.2018, 21:11 Сообщение #57
Ответить автору Секс-диктатор Группа: Активные форумчане Сообщений: 3091 Регистрация: 25.5.2008 Из: Москва Пользователь №: 83440 Спасибо сказали: 1869 раз Пол: Женщина Репутация: 325	Сплошные загадки Катарсис сидел у огня, потягивая из стакана красное вино. – Сплошные неприятности! Чем-то мы прогневили богов! Вначале исчезли бесследно оба возницы. Так еще и погода подкачала! Снег выпал раньше обычного. Маара, не слишком ли надолго я оставил стада на высоте? Маара сидела напротив него, терпеливо слушая. – А ты уверен, что это гнев богов? Я думаю, что дело совсем не в этом! Повозки оставлены ими на постоялом дворе в селении Ворсин, которое было им совсем не по пути! – Хорошо, что товар не пропал, так как хозяин таверны служил вместе со мной много лет назад! – Катарсис налил себе еще вина. – Я сразу заметил, что этот Менас затеял что-то. Но вот что? – Да не стоят они твоих тяжких дум, – Маара налила мужу вина. – Тут стоит о наших козах подумать! – А чего тут думать? Ходят слухи, что Торакс скрывается где-то здесь! Даром что ли тут крутился этот Фальцо? Возницы могли что-то знать или… Не нравятся мне эти тайны! И опять-таки, стада! Мне не нравится оставлять их там наверху, раз пришла суровая погода, но если я слишком скоро заберу их сюда, фураж здесь кончится в конце зимы! – мучился он уже по второму кругу. – Да, я знаю, дорогой, – Маара отложила в сторону свое шитье, – Тогда продадим несколько коз, и купим фураж! Они сейчас в цене! Затем она внезапно подняла голову, прислушиваясь. – Что это, дорогой? Я уверена, во дворе я услышала козий колокольчик! – Не было печали! – Катарсис вскочил на ноги и распахнул дверь. В тусклом свете двор, казалось, был переполнен козами. Он услышал движение в дальнем конце двора и в темноте различил фигуру девушки, старающуюся закрыть ворота во двор. Проталкиваясь через кружащее по двору козье стадо, он поспешил вперед. – Что происходит? – выкрикнул он. – Для чего ты привела сюда этих коз? Танда, что ты здесь делаешь? Где Франтик? Где твоя одежда, палка и все прочее? Ты оставила их наверху в горах, никчемная девчонка! Я научу тебя, как украдкой спускаться сюда! Я исполосую твою шкуру. Я распишу твою маленькую задницу вдоль и поперек своим ремнем! – Господин... – Танда упала на колени, – Я извиняюсь, господин... Франтик здесь на земле, господин... Я уложила его на свой плащ, когда закрывала ворота, господин... и я извиняюсь за одежду и вещи, господин... Я пойду, вернусь и найду их завтра, господин, если Вы желаете... Танда, поняв, что господин не верит ни единому ее слову, замолчала. Катарсис протолкнулся мимо нее и, дав на скорую руку девушке подзатыльник, склонился над Франтиком, который лежал на земле у ворот. – Размести этих коз на лугу ниже двора, – он поднял Франтика и понес в дом, – и затем подходи к задней стороне дома. Танда, тебе лучше иметь хорошее оправдание, почему вы здесь, если хочешь избежать самой суровой порки во всей твоей жизни! – Жена! – услышала Танда крик Катрасиса, и затем дверь за ним захлопнулась. Операция «Мне сказали подойти к дому, – думала Танда стоя внизу лестницы, ведущей наверх к кухонной двери, и дрожа от холода, – но означает ли это, что я должна ждать за дверью? Высекут в любом случае! А там тепло!» Затем она услыхала пронзительный крик Франтика. – Франтик! – она прокралась по лестнице и, осторожно открыв дверь, робко замялась на пороге. Она увидела Франтика, распростертого на кухонном столе, которого придерживали за щиколотки и плечи двое мужчин. Жена Катарсиса склонилась над ним, срывая пропитанные кровью куски такни, что прикрывали левую сторону груди, а стоящая рядом ее женщина-рабыня держала чашу испускающей пар воды. Никто бы не признал в этих окровавленных «бинтах» туники пропавших возниц. Ощутив поток холодного воздуха из внезапно открывшейся двери, они все повернулись, чтобы взглянуть на Танду. – Что ты здесь делаешь? – первой заговорила служанка. – Выйди вон! Здесь не место для грязного маленького отродья вроде тебя. Убирайся в пастуший амбар! – Нет, нет, – успокаивающе сказала Маара, ее тихий голос контрастировал с резкими словами рабыни. – Фиолло, тебя никто тут не спрашивает! Танда, подойди сюда, ты нам поможешь. Теперь встань напротив меня и скажи Франтику, что мы убираем повязки с раны, чтобы посмотреть, насколько там плохо. Это будет больно, но мы делаем это, чтобы помочь ему. Теперь возьми за руку и скажи ему. Он тебе поверит! Служанка фыркнула и сказала, что на ее месте не пустила бы грязную немытую пастушку даже на кухню! Кто знает, какие болезни они все подхватят от такой грязи! Маара крепким подзатыльником заставила девушку умолкнуть, и Танда сделала, как было сказано. – Теперь крепко держи Франтика за руку, – произнесла Маара, и начала медленно снимать бинты с груди. Глаза Франтика расширились, а рот открылся. Кричать у парня уже не было сил. – Франтик, – настойчиво вымолвила Танда, – я говорила тебе об обеде, на котором я должна была сопровождать моего господина в доме Петрония Нигера. На стол подавали молочных поросят с поджаристой корочкой, с отделенными ребрами и ногами, но там была не только еда. Там были рабыни, которые подавали ее на стол. Они все были юные, младше и миловидней меня! Они носили на талиях золотые ленты с короткими кисточками из золотого материала, свисающими вниз, и это – все, их соски были позолочены, и они все время пели, пока подавали пищу. Мне дали новую шелковую тунику, очень короткую и почти прозрачную, и серебряную цепь на талию... А перед обедом подавальщикам восковой пастой свели все волоски на теле, отмыли их в благовонной ванне и хорошенько натерли маслом. Даже розги, что были приготовлены на случай, если гостям захочется развлечься, были замочены в вине! Пока Танда говорила, Маара равномерно работала, снимая прочь «бинты». Теперь из тени с той стороны комнаты, где он стоял, выступил Катарсис и взглянул вниз на окровавленное месиво, что обезображивало левую сторону груди Франтика. Тут голос Катарсиса прорвался сквозь настойчивую болтовню Танды. Он вошел в помещение и внимательно смотрел за операцией, не считая, что надо вмешиваться. «Жена лучше понимает в перевязках, чем я, – подумал он. – Похоже, в горах случилась беда!» – Я раньше видала подобные раны только дважды, – печально заметила Маара. – На тех пастухах, что были убиты горными львами! – Пожалуйста, господин, поверьте мне, – взмолилась Танда, – это был горный лев, господин. Он зарился на коз, и Франтик пытался остановить его. – Где это случилось? – строго спросил Торакс. – Наверху у нашего укрытия, господин. Он сбил Франтика, поэтому я пришла на помощь... Я и Таурус. – Танда не хотела отвергать никого, кто принял в сражении должное участие. «А ведь она не врет! – подумал Катарсис. – Значит, пора браться за меч!» – Маара, я оставлю на тебя ферму, чтобы разобраться с этим. Я здесь не нужен, а у меня там наверху восемь козьих стад и шестнадцать пастухов с голодными львами! Я должен доставить их вниз, прежде чем звери нанесут большой ущерб. Мерлус, бери копье! Поедешь со мной! – Слушаюсь, господин, – сказал один из прислуживающих рабов, рослый седоволосый мужчина. Минутой или двумя позже Катарсис и прислуживающий раб покинули дом. Во дворе раздался цокот лошадиных копыт, и затем настала тишина. – Мужчины есть мужчины! – вымолвила Маара, пожав плечами, – они не возвратятся, пока не убьют львов, если я хоть чуть-чуть знаю своего мужа. Однако без них нам лучше! Дайте Франтику вина! Много вина! – Пожалуйста, госпожа, – Танда рискнула возразить, – я думаю, что им нужно будет убить только одного льва. Другого убили мы. – Он имеет в виду, что она убила, госпожа, – слабо прошептал Франтик. – Он поразила того палкой в глаз и не отпускала! – Хорошо, – произнесла Маара после секундной паузы, – нам надо продолжать. Франтик, я должна промыть эту рану дочиста, а потом перебинтую. Знаю, что это больно, но надо терпеть. Танда, продолжай рассказывать ему об этом званом обеде, куда ходил твой господин! – Да, госпожа! Франтик, после того, как они подали еду, вошла группа юных девушек-акробатов, все одетые только в небольшие набедренные повязки, и Петроний угощая гостей, говорил, что если кому-то понравится любая из них, или двое, он просто должен сказать... Франтик громко вскрикнул. – Самых привлекательных подавальщиц высекли тут же, за обедом! А потом господа приказали им лизать друг у друга! – продолжала Танда, стараясь не смотреть на то, что делает Маара. – Было выпито так много вина, что мужчины могли только смотреть за тем, что вытворяют подавальщицы. Только потом, слегка протрезвев, гости стали выбирать девушек для удовольствий! – Давай-ка посмотрим, что с тобой? – Маара после того, как раны Франтика были перевязаны, и он был поднят с кухонного стола и уложен в постель из связки одеял у кухонного очага, решила заняться Тандой. – Подойди к свету! Танда подошла ближе. Маара быстро пробежалась руками по телу рабыни. – Твои голени и ступни очень сильно порезаны. Есть и несколько царапин на коже, но они неглубокие. В остальном с тобой все нормально. Сядь на стол! Я сейчас займусь ими! Танда села на стол и ее ступни закачались в воздухе. – Ох, госпожа... Это больно! – Уверена, что это так! Горячей воды мне! А теперь терпи, или отведаешь розги! – Маара подняла в воздух босую ступню и принялась вычищать грязь из порезов на подошве. – Хорошо, – произнесла Маара примерно полчаса спустя, когда обмотала бинтами ступни Танды. – Сегодня ночью можешь спать здесь. Завтра я подстригу твои волосы и изгоню из тебя вшей, глистов, и… – она внимательно посмотрела на девушку, – дам тебе детогонного зелья. – У нас у всех тогда будут гниды и глисты, – со вздохом пробормотала Фиолло, кухонная рабыня. – Кому тут не нравятся мои распоряжения? – Маара строго посмотрела на рабыню. – Давненько плетки не пробовала? Сходи, принеси! Я тобой займусь! Девушка, поняв, что накликала беду, удалилась. «Да, Маара добрее мужа, – Танда слезла со стола и отшла в угол комнаты, – но порядок среди прислуги поддерживается на должном уровне!» Фиолло, с ненавистью посмотрев на Танду, разделась, легла животом на стол и схватилась руками за столешницу. Маара, встав чуть сзади, раскрутила плеть над головой и со звонким щелчком вытянула рабыню вдоль спины. «Давненько при мне никого не пороли, – подумала Танда и вдруг поняла, что никакого возбуждения от порки она не чувствует. – Наверно я сгорела, как то полено в печи!» Рабыня попыталась сдавить крик, вскинула глаза к потолку… Маара снова обрушила плеть на выставленные ягодицы. Во время ударов рабыня, не разжимая зубов, стонала, вздрагивая всем телом. Постепенно задавленные вскрики и скулеж переходили в приглушенный жалобный вой. «Фиолло принимает наказание с должным почтением. – Танда смотрела, как на туго натянутой коже Фиолло быстро вспухали уродливые рубцы. – И госпожа пускает в ход плеть! И девушка красивая! Мне бы такую рабыню…» По лицу несчастной рабыни текли слезы, но она и не пыталась встать со стола. Лишь раз, когда один из ударов сочно влип в бедра, она оторвала руки от столешницы, будто пытаясь прикрыться, но, испустив отчаянно-жалкий стон, вернула их на место. Танда заметила, что Маара наносит удары очень жестко и сильно, но очень аккуратно. Маара клала удары по ягодицам и бедрам, стараясь не перекрещивать полосы, укладывать их параллельно друг другу. Фиолло начало колотить крупной нервной дрожью. Разбрызгивая слезы, она жалобно взвыла, что то вроде «Нееее….аааа!!!!», и тут Маара решила, что наказала достаточно. Последний поцелуй плети, кок поняла Танда, получился хлестким, но не сильным. – Иди, умойся! – приказала Маара Фиолло. – И не советую тебе впредь обсуждать господские распоряжения! С ненавистью посмотрев в сторону Танды, Фиолло пошла к умывальнику. – Я полагаю, ты голодна, – Маара, потеряв к Фиолло всякий интерес, почти ласково посмотрела на Танду. – Тебе хочется что-нибудь съесть? – О, да, пожалуйста, госпожа! «За спасение целого стада их можно разок покормить!» – решила женщина. – Хорошо, садись тогда с Франтиком, и я дам тебе чашу с рагу. Посмотри, можешь ли ты покормить Франтика. Он сегодня слишком много выпил вина. Ты знаешь, как пользоваться ложкой? – Да, госпожа! Танда подумала, что никогда не пробовала ничего вкуснее этого рагу. В нем был овес, и фасоль, и даже немного козьего мяса. Она смотрела на пьяного друга, пока сама не заснула с полной ложкой на полпути ко рту. Маара мягко вынула ложку из руки и прикрыла девушку одеялом. Тишина нарушалась только редкими жалобными всхлипываниями выпоротой рабыни. «Не прощу, – думала Фиолло, – подведу девку под порку!» Позже этой же ночью Маара услыхала шум на кухне. Она нашла Танду, дремавшей в кресле, свет огня блестел на голой груди. Она что-то бессвязно бормотала и затем вдруг пропела слегка охрипшим голосом: «Сквозь зубы и череп, и шлем. Столь сильный удар он нанес. Добрый меч в руке прервал дыхание Головы Тускана!» Она остановилась в изумлении. Она слыхала, как Катарсис учил их сына этим словам. Они происходили из того старинного цикла поэм, что описывал основание Роднеро и раннюю борьбу страны против соседей. Их вдалбливали в память каждому свободнорожденному, но не часто, если вообще когда-либо, обучали им рабских отродий. – Я хотела бы знать, – сказала она себе, присев рядом с девушкой. – Могла она в действительности быть тем, кем пыталась представиться? Но тогда, если она – та, при данном положении дел она была бы здесь в безопасности, а если нет, тогда это в любом случае верное для нее место! «И что всегда верно, – сказала она себе, – она не нуждается в деликатном обращении. И будет работать наравне со всеми рабынями! У меня никогда не было, нет, и не будет любимчиков! Пожалуй, я пока не буду говорить Катарсису о том, что услышала! Вот съезжу к золовке в Роднеро, получу там ясное описание Танды, дочери Торакса, а там – посмотрим!» Прикрепленные файлы novikov12_47.jpg ( 19.53 килобайт ) Кол-во скачиваний: 5 Спасибо сказали: Таис

DeMonica Просмотр профиля	23.9.2018, 15:23 Сообщение #58
Ответить автору Секс-диктатор Группа: Активные форумчане Сообщений: 3091 Регистрация: 25.5.2008 Из: Москва Пользователь №: 83440 Спасибо сказали: 1869 раз Пол: Женщина Репутация: 325	лава 23 С обеда во дворе фермы стало шумно от блеяния коз и назойливых криков пастухов – стада спустились с гор. Поздно вечером снова появился Катарсис, ведя лошадь, с которой свешивались шкуры двух горных львов. Рабы собрались вокруг, возбужденно болтая, пока он не погнал их обратно работать ударами ремня по голым ногам. Танда отлеживалась после детогонного зелья. После изгнания плода Маара разрешила девушке отлежаться несколько часов на соломе. Танда попыталась встать, чтобы поклониться Катарсису. Но он жестом остановил ее. – Ладно, – грубовато сказал Катарсис, – ты сказала правду, так что по крайней мере на этот раз ты не почувствуешь своим задом мой ремень! – Чесать козью шерсть она может и с порезанными ногами, – сказала мужу Маара. – С завтрашнего дня отправлю ее в чесальный сарай! Когда ступни заживут, она отправится работать во дворе и в поле с остальными! Я вчера популярно напомнила всем рабам, чего ожидать, если их поймают на неусердии! Без тебя я высекла Фиолло, осмелившуюся обсуждать мои решения. – С Фиоллой ты поступила правильно! – одобрил Катарсис. – Это был славный бой, – продолжил он, зачерпывая ложкой горячий суп, – не позорно было бы и для старейшины десятого легиона. Голыми руками драться с львицей, затем промаршировать пятнадцать миль по глубокому снегу с раненым и дойти до фермы. Помнишь, я вспоминал, как однажды в Верхней Паннонии мы должны были... Маара давно переставала слушать. Она слыхала эту историю так же часто, как и большинство других историй, так что в секунду могла определить, когда та станет виться по своим путям к довольно утомительному окончанию. – Да, дорогой, – сказала она, после того как Катарсис достиг места, где старший центурион поздравил их за их выносливость и бойцовские качества и согласился, что был неправ, а Катарсис прав в оценке способности мужчин успешно выполнять свои обязанности в такой трудной службе, – но ты не будешь делать из них любимчиков. Ты знаешь, какого рода проблемы это должно вызвать, они – только рабы, и не следует давать им поблажек. Конечно, за такой подвиг и спасение стада можно было бы даровать им свободу, но у нас нет денег, чтобы заплатить пеню вольноотпущенников, не говоря уже о том, чтобы обеспечить им какое-либо будущее. Они – рабы, и это окончательно! – Да, да, – раздраженно произнес Катарсис, – я знаю, что это правильно. Не беспокойся, я знаю, как и почему важна дисциплина... Поэтому, наказав Фиолло, ты поступила правильно! И, выпив станка вина, он вышел вон. Фермерские будни Через три дня Танда полностью оправилась от выкидыша, а ступни достаточно зажили, чтобы работать и жить с другими рабами. Пятью днями позже к ней присоединился Франтик. Бок почти зажил, но безобразные шрамы в нижней части груди показывали, где кусал и бил когтями горный лев. Вскоре после этого Маара уехала, чтобы посетить золовку в Роднеро. Жизнь рабов на ферме была суровой, но не настолько суровой, как в горах. Женщины чесали козий пух и пряли нитки, радуясь, что работают хоть и голодные, но в тепле. Из козьей шерсти ткались лучшие в стране ткани: армия империи нуждалась в шерстяных изделиях. Парням всегда было голодно и часто холодно, но они привыкли к этому. Они должны были непрерывно следить за стадами коз, но так как те теперь содержались на полях фермы, пастухи были поделены Катарсисом на группы по четыре и дежурили по очереди. Им было не так одиноко, как на горе, и не так страшно, так как у них было предписание поднять по тревоге мужчин, если приблизятся волки. Остальные в течение короткого дня продолжали заниматься различными работами на ферме, некоторые из которых выдумывались, чтобы сохранять их занятыми, а другие были необходимы, как например, очистить от снега двор и дорожки, принести воду и корм. Вечером те, кто не пас коз, размещались в сарае, где было множество чистого места для лежания, и где они согревали друг друга. Танда не только чесала пух, но и помогала на кухне. Фиолло мечтала о возмездии, но была слишком хитра для того, чтобы в открытую демонстрировать Танда свою ненависть. «Не упущу случая! – думала она. – Запоет эта пастушка под плетью!» Однажды Танде поручили принести из сыроварни на ферму два ведра козьего молока. Проходя мимо открытой двери одной из надворных построек, она услыхала тихий свист. Оглядевшись вокруг, чтобы убедиться, что Катарсиса нет, и за ней никто не наблюдает, она сунула голову в дверной проем. В темноте стоял Франтик с корзиной в руке и большой улыбкой на лице. – Поставь эти ведра на землю и заходи сюда, – произнес он шепотом. – Я после зелья чуть не умерла от боли в животе, – жаловалась Танда, – а потом потекла кровь, и наш мальчик никогда не вырастет! – Нас, рабов, не спрашивают, хотим мы детей или нет, – вздохнул Франтик и погладил подругу по голове. – Гляди, – протянул он корзину Танде. Та была полна яиц. – Вчера я добыл их двадцать два, но сегодня обнаружил, где положила их эта старая коричневая курица, и у меня их двадцать шесть. Они не узнают, что яиц так много, поэтому есть возможность выпить по паре яиц, если мы поторопимся! Танда спустила с плеч коромысло и, оставив ведра с козьим молоком, присоединилась к своему другу в сарае. Яйца были выпиты, но Франтик, соскучившийся по Танде, повалил ее на солому. Однако Фортуна была явно не на их стороне: одна из фермерских собак решила проследить, не перепадет ли ей еще чего-нибудь вкусного от этой рабыни и, узрев на земле ведра без присмотра, решила угоститься. – Уединились голубки в сарае! – Фиолло, поняв, что происходит, решила, что настал час возмездия, и нажаловалась Катарсису. Управляющий, решив разобраться с воришками, увидал собаку, чья голова была в одном из ведер, зад торчал в воздухе, а хвост бешено вилял. Он быстро пересек двор, и первым полученным Франтиком знаком, что что-то не так, была раздирающая боль, когда ремень Катарсиса врезал по тыльной стороне бедер. Он обернулся к разъяренному мужчине. – Ах вы, грязные воришки, – рычал Катарсис, нанося другой удар по ногам Танды спереди, – я исполосую за это ваши грязные никчемные шкуры. Правильно, что Танду выгнали из господского дома! Украсть еду и позволить собаке добраться до молока – это порка прутом для вас двоих сегодня вечером перед ужином. Он схватил Танду за руку и грубо вытащил из сарая. Франтик попытался проскользнуть мимо, но Катарсису удалось нанести ему два болезненных удара ремнем, когда тот улепетывал. Катарсис сопровождал Танду вплоть до фермерского дома. – Теперь, – произнес он после того, как они передали молоко и яйца служанке, – поскольку на вас нельзя полагаться во дворе, берите эти две метлы и подметайте от снега дорожки к дому. Я буду лично присматривать, так что не делайте себе хуже, чем уже есть! Провинившиеся взялись за новое дело. Босоногие, в тонких туниках, и коротких плащах, чтобы уберечься от холода, они, взяв в руки метлы, энергично работали, стараясь согреться. Вскоре, однако, руки у них заболели, и они начали против воли ослаблять рвение. Дорожка была в основном расчищена, но продолжался легкий снегопад, серьезно осложнявший задачу. – Ладно, – пробормотал Франтик, пытаясь взглянуть на вещи со светлой стороны, – по крайней мере, мы сумели выпить по одному яйцу, прежде чем он нас увидел! – Да, и я так полагаю. Но я думала, что мы еще кое-что успеем! Ты думаешь, он выпорет нас и не даст ужина? – беспокойно спросила Танда. – Точно выпорет! – Франтик сделал паузу в работе, чтобы лучше обдумать эту ужасную возможность. – Но ужина вроде бы не собирался лишить! Внезапно они услышали стук лошадиных копыт и звук мужских голосов на дороге внизу. Франтик вскарабкался на насыпь, служащую оградой, и посмотрел вниз. – Это охотники, – взволнованно крикнул он. – Они приезжают сюда каждый год бить волков. Вот почему Катарсис хотел, чтобы дочиста подмели дорожку. Взгляни! Охота на дичь и рабов Танда взобралась на насыпь с ним рядом. К ферме приближалась колонна мужчин и лошадей. Во главе было пять или шесть конных мужчин со свисающими с ремней короткими мечами, за ними вприпрыжку бежало много пеших копьеносцев, за теми следовали шесть пар гончих, больших, серых и лохматых, порядок среди которых поддерживали трое мужчин, несущих хлысты. Арьергард составляла вереница навьюченных животных, несущих припасы для отряда. Во главе этой кавалькады, что шумно стучала копытами вверх по холму, был молодой человек, примерно двадцати пяти лет от роду. Он ехал на высокой вороной лошади. Животное гарцевало и било копытом о землю. Казалось, ей не терпится рвануться вперед, и она еле сдерживается своим всадником. Молодой человек отлично контролировал лошадь, несмотря на ее горячий нрав. У него было высокомерное и довольно жестокое лицо, смуглое и с ястребиным носом, что говорило о власти и богатстве. Он носил черный меховой плащ, скрепленный на шее большой, блестевшей на зимнем солнце золотой заколкой, меховую куртку и толстую шерстяную тунику. Ботинки охотника были отделаны мехом, ноги также были одеты в меховые штаны: варварский, но очень удобный костюм. «Это же младший брат мачехи, Кассий Валерий Цорвус! – поняла Танда. – Мой бывший жених!» Франтик настойчиво потянул девушку за тунику. – Встань на колени, – сказал он, – спускайся с насыпи и встань на колени! Они поспешно сползли вниз на дорогу. «Маловероятно, – подумала Танда, стоя на коленях в грязном снегу, – что кто-либо из мужчин обратит внимание на двух рабов, сжавшихся у ног их лошадей во время проезда. Точно так же было неправдоподобно, чтобы Кассий, если и бросил бы на меня взгляд, понял, что одно из двух босоногих отродий является падчерицей сестры!» Она прежде только дважды встречалась с Кассием. В первом случае молодой человек стал к ней приставать, что она отвергла, и во втором она сама отвергла предложение отца стать женой Кассия. Чтобы не быть узнанной, Танда держала голову склоненной, пока всадники не проехали. Подняв ее и глянув им вслед, она с беспокойством увидела, что Кассий, обернувшись в седле, пристально смотрит назад на нее. Их взоры встретились, и что-то вспыхнуло в глазах молодого мужчины. В этот момент один из мужчин с гончими, смеясь, вытянул их своим хлыстом. Они, взвизгнув, вскочили на ноги и стремглав умчались за пределы досягаемости. Оглянувшись на фермерский дом, Танда увидела, что Кассий слез с лошади у лестницы, ведущей к передней двери. Ей показалось, что глаза молодого человека снова искали ее. – Ты видел этот плащ, – стал объясняться Франтик, – мне хочется, чтобы я мог иметь подобную теплую одежду. И эта заколка, которая, по-видимому, стоит раза в четыре больше нас. Давай поднимемся во двор и посмотрим, что будет дальше! – А как насчет Катарсиса? – беспокойно спросила Танда. – Он сказал, что мы должны оставаться здесь! – Он теперь слишком занят прибывшими охотниками, чтобы заметить, что мы куда-то делись. Идем, они будут скоро кормить гончих, и там могут оказаться какие-то остатки для нас, если псари проявят великодушие! Двор был наполнен возбужденно болтающими рабами, которые оставили работу, чтобы поглядеть на гончих и подивиться одеждам охотников. Или Катарсис был слишком занят, принимая новых гостей, чтобы обращать внимание на них, или чувствовал, что это тот случай, когда дисциплина должна быть смягчена. Кассий с друзьями вошли в фермерский дом, оставив конюхов присматривать за лошадьми. Танда стояла с другими рабами, наблюдая, как уводят в конюшни лошадей, и, слушая, как гончие лают в сарае, где их заперли. Появились трое псарей, неся ведра с остывшей требухой. Рабы скакали вокруг них и назойливо просили еды. Один из мужчин взял шматок и бросил в толпу голодных рабских отродий. Смеясь, мужчины наблюдали, как подростки ползают по двору ради этого куска рубца. Мужчины были в хорошем настроении, еще несколько частей требухи были брошены и рабыням. Франтику удалось завладеть одним куском, которым он поделился с Тандой в уголке двора подальше от других претендентов. «Кажется, – думала Танда, сидя на земле на корточках и с аппетитом жуя кусок недоваренного рубца, – что Кассий не узнал меня. Мужчины не схватили, не потащили в дом на допрос или не сделали что-то подобное! Возможно, то, что я увидала в глазах Кассия, было не узнаванием, а вожделением!» Танда знала, что с подстриженными светлыми волосами и сильно загорелой кожей она все равно была привлекательно выглядящей девушкой, и пастухи не упускали возможности пощупать ее в темном уголке. Правда, после месяцев скудного рациона, пропал лишний вес. На бедрах стало меньше жира, ребра на грудной клетке стали видны, но она выглядела скорее гибкой и здоровой, чем полностью истощенной. Прозвенел колокольчик на задней стороне фермерского дома, сигнализируя, что для рабов настало время ужина. Это был момент, когда рабы не нуждались в понукании. Они собрались вместе в нескольких ярдах от лестницы на кухню. Один из полевых рабов поставил на землю кормушки, и волнение ожидания пробежало по толпе. Для Танды и Франтика, знающих, что их ждет, ожидание сильно разбавлялось страхом: у Катарсиса была тяжелая рука. Толпа рабов с нетерпением терпеливо ждала сигнала: им позволялось приблизиться к кормушкам, только когда те будут наполнены. Порка как аперитив Танда услышала шум на верхней террасе. С трудом отведя глаза от корыт для еды, она увидела Кассия, прислонившегося к перилам и пристально смотрящего вниз на толпу дрожащих рабов. Он снял плащ, но все еще был одет в подбитую мехом куртку. Он держал в руке серебряный бокал, из которого подымался пар, и кривил свои тонкие губы, что в более-менее равных пропорциях сочетало презрение и веселье. «Если бы дела повернулись иначе, – пришло на ум Танде, – я могла бы стоять рядом с Кассием, хорошо накормленная и тепло одетая, коротая время перед обедом и осматривая рабов, выбирая себе игрушку для удовольствий!» Другой молодой человек, прогуливавшийся за углом дома, присоединился к Кассию. Он был в очень дорогой одежде, подбитой мехом, а на его шее висела тяжелая золотая цепь. – Я сомневаюсь, увидишь ли ты здесь что-нибудь по твоему вкусу, Кассий, – произнес он громким самоуверенным голосом. – Все они – грязные маленькие животные, не похожие на хорошо отмытых надушенных рабынь, что ждут нас дома. Да и что могут уметь эти дети гор? Только на четвереньках, как козочки, и то плохо! Согласен? – Ты никогда не познаешь счастья, Антоний. Главное – разнообразие! Чередовать надо толстых и худеньких, изощренных гетер и неопытных дикарок! Тут можно выбрать и по твоим пристрастиям. Хочешь секи любую, чтобы была чувственней! Катарсис, несомненно, заставит отродье привести себя в порядок! Поверь, на ферме найдется пара ведер горячей воды! Что касается хорошего умения, согласись, есть удовольствие обучать неумелых дикарок, как лучше угождать, хотя я согласен, что эта компания у корыт не выглядит очень свежей. Слишком изношены от голода и работы. Значит, за пару лакомых кусков с нашего стола они постараются угодить со всем своим рабским старанием! Появился кухонный раб с двумя тяжелыми ведрами. Волна возбуждения прошла по рядам рабов, когда он вылил в кормушки их испускающее пар содержимое... Каша на этот раз была заправлена кровью зарезанных к пиру господ животных. Танда взволновалась, увидев, что в кухонной двери появился Катарсис, держа в правой руке длинный гибкий прут. – Можешь ли ты представить себе, – вопросил Кассий у друга, – что ешь эту дрань? Я бы скорее умер. Я не понимаю, как кто-то может! – Ладно, рабам, кажется, это нравится, – промолвил со смехом товарищ, – но зато я до сих пор не решил для себя, люди они или нет? – Ой, взгляни, Катарсис несет прут. Как ты думаешь, Кассий, кого он собирается побить? Нет ничего лучше для аппетита за обедом, чем вид крутящейся под прутом девицы! – Плетью – лучше! Нам лучше спросить его, Антоний. – Катарсис, мой дорогой товарищ, мой друг хочет, чтобы какую-нибудь девушку выпороли в качестве закуски к обеду. Я не знаю почему, но Антонию это нравится. Может быть, прут, разрезающий задницу, ассоциируется у него в уме с разделываемой тушей, или помимо того женский визг напоминает ему свинью, которую режут, – Кассий шумно рассмеялся и продолжил. – В любом случае, Вы можете сделать нам такое одолжение? – Я должен выпороть раба и рабыню, господин, – резко ответил Катарсис, – и им обоим известно, за что. – Подойдите сюда, и разденьтесь! Франтик с Тандой неохотно поднялись на ноги. Танде казалось, пока она шла, спотыкаясь, вперед, что ноги онемели, и что расстояние между ней и Катарсисом вдруг стало огромным. Рабы потянули свои короткие туники над головой и бережно сложили их внизу лестницы, ведущей вверх на террасу. Обнаженные, они повернулись лицом к Катарсису. – Как ужасен этот темноволосый маленький негодяй, – воскликнул Антоний своим пронзительным голосом. – Вы когда-нибудь видели что-либо более безобразное? Взгляните на шрамы на груди. Катарсис, почему Вы вообще кормите такую уродливую маленькую скотину? Танда встала ближе к своему другу и успокаивающе прикоснулась к голому бедру. Он знала, Франтик очень болезненно воспринимает отметины, что оставил на нем горный лев. Она услышала, как Франтик втянул носом воздух, борясь, чтобы сдержать слезы. – Я держу его для работы, – голос мужчины был мрачным, – господин, и он с ней справляется! Я собирался побить их, поскольку поймал обоих на краже, а ворующие рабы получают порку. «Никому, кроме свой жены, я бы не признался, что это мои самые лучшие рабы! – подумал Катарсис. – Но своего приговора я отменять не буду!» – Пастушка худовата, но сойдет! – заметил Кассий. – Красивая задница, если взглянуть. Расписать прутом, так будет очень соблазнительно! Из-за холода и недостатка еды они такие худые. Пожалуй, я не против трахнуть эту девчонку! «Мою подругу будут насиловать господа! – рука Франтика отыскала руку Танды и сжала ее. Танда почувствовала, что глаза от унижения наполняются слезами, а тело начинает дрожать от холода. – Катарсис, мой славный малый, – продолжал Кассий, – Вы же не будете слишком сильно полосовать расписывать попку этой милой пастушки? Достаточно только, чтобы заставить выглядеть привлекательно! Когда Вы с ней закончите, пусть приведет себя в порядок и пошлите ко мне. Вы, однако, – добавил Антоний, – можете полосовать зад этого грязного раба столько, сколько Вам нравится! – Очень хорошо, господин, – раздраженно вымолвил Катарсис, повернувшись спиной к господам. Было очевидно, что гости его раздражают, и он быстро теряет терпение. «Из-за этих охотников на ферме все пошло кувырком! Скорей бы они убрались! Волков бить не умеют, добыча – два щенка и ни одного матерого, а гонора на легион хватит! Впрочем, у меня есть, на ком отвести душу!» Спасибо сказали: Таис

DeMonica Просмотр профиля	23.9.2018, 17:24 Сообщение #59
Ответить автору Секс-диктатор Группа: Активные форумчане Сообщений: 3091 Регистрация: 25.5.2008 Из: Москва Пользователь №: 83440 Спасибо сказали: 1869 раз Пол: Женщина Репутация: 325	Хозяйская благодарность – Вы неблагодарные маленькие воры, – сказал он Танде и Франтику, медленно произнося слова и повышая голос, чтобы другие рабы могли услышать. – Вы украли пищу. За это я собираюсь вас наказать. Я поймал вас впервые, поэтому я собираюсь дать вам обоим всего лишь по двадцать ударов прутом. Франтик, ты получишь все двадцать сегодня. Танда, так как господин просил меня не полосовать тебя слишком сильно – получишь шесть... Но не думай, что ты так легко отделаешься. Ты получишь остальные четырнадцать, когда господин с тобой закончит. Вы все предупреждены, что я не буду так милосерден, если это случится снова! – Вы – друзья, поэтому можете помочь друг другу. Танда, подойди сюда, и возьми Франтика на закорки! Катарсис прошел за спины приговоренных к порке. – Прямо, как у нас в школе! – усмехнулся Антоний. – Как ты думаешь, кончит парнишка на закорках у пастушки или нет? – Все будет зависеть от таланта нашего Катарсиса! Смотри, он мягко положил прут поперек голого зада Франтика, отмеряя расстояние. Сейчас будет спектакль! Танда ощутила, как напряглось тело друга. Катарсис поднял прут высоко над плечом, сделал паузу и затем со всей силой обрушил его на беззащитный зад. Танда услышала ужасный свист, и резкий треск. «Это прут впился в обнаженную плоть!» – поняла она. Тело Франтика судорожно дернулось, и через долю секунды пастушок пронзительно вскрикнул. Катарсис подождал пару секунд, чтобы дать ему полностью испытать боль от первого удара. Гости наблюдали, как белый рубец, поставленный прутом на гладком закруглении зада Франтика, становится пурпурно-красным. – Так его! – Кассий заметил краснеющие на коричневой коже капельки крови, проступившие в том месте, где кончик прута, загнувшись вокруг тела, разорвал кожу. Катарсис поднял прут снова. Он сек медленно и методично, нанося удары так, чтобы Франтик полностью прочувствовал каждый. Франтик выл и корчился, когда прут опускался на трепещущий зад. Катарсис двигался по заду сверху вниз, с безошибочной точностью укладывая каждый удар параллельно предыдущему. Пока обнаженное тело Франтика вздрагивало под укусами прута, Танда чувствовала возрастающую твердость, давящую на поясницу. Вопли Франтика, свист прута, ощущение обнаженного тела Танды сыграли с Франтиком злую шутку, фалл пастушка стал вставать. «Что-то будет!» – думала Танда, ощущая мужскую силу Франтика. Тело друга судорожно дернулось еще раз, и Танда почувствовала теплую жидкость на своих ягодицах. – Кончил подлец, кончил! – Антоний увидал, как стали пульсировать ягодицы Франтика. – Надо было делать ставки! – Эка невидаль, – ответил Кассий и плюнул во двор. – На такой малышке кататься и не кончить! Впрочем, сесть он долго не сможет. Катарсис опустил прут, ожидая, когда прекратятся судороги. Он выпорол достаточно рабов, чтобы осознать, что происходит. «Нет никакого смысла продолжать избиение, пока Франтик не кончит, – рассудил Катарсис. – До этого он не заметит никаких ударов, а весь смысл порки в том, чтобы заставить испытывать боль!» Он положил ладонь на тощий зад Франтика, ощущая содрогания парня, чьим телом владел оргазм. «Дам ему чуть-чуть отдохнуть за подвиг со львом и продолжу! Впрочем, мало ему не покажется!» Он переменил позу и нанес заключительные четыре удара крест на крест взбухших рубцов. Там, где удары пересеклись, потекла кровь. – Эта техника зовется «ворота», – заметил Антоний. – Так у нас в школе наказывали провинившихся мальчиков. Впрочем, прутик у Катарсиса совсем не детский. Вспоминая свои впечатления от такой порки, могу сказать, что три дня как минимум пастушок будет спать только на животе! – Это – все, Франтик, – сказал Катарсис. – Теперь слезай! Танда выпрямилась и выпустила из захвата запястья пастушка. Франтик стоял, рыдая и вытирая с лица слезы тыльной стороной рук. Там, где прутья пересеклись, выступили капельки крови. – О, взгляни, Антоний, рабу больно, – издевался Кассий. – Какой Вы жестокий человек, Катарсис. Но спектакль удался! Первое действие прошло успешно! Антракт, а что потом? – А твоя пастушка хороша! Смотри, на ее заднице семя этого урода! – заметил Антоний. – Я же говорил, что он кончит! В любом случае, я собираюсь выпить. Ты придешь, Кассий? – Нет, я останусь здесь и понаблюдаю, как нагревают вторую задницу. Это будет хорошей закуской перед главным развлечением! Катарсис тем временем оценил опытным взглядом кровоточащий зад Франтика. – Пусть это будет тебе предупреждением, рабский выкидыш, – грубо сказал он. – В следующий раз я так легко тебя не отпущу! Теперь ступай обратно к другим! Франтик, всхлипывая, поспешил усесться на корточки среди собратьев – рабов, оставив Танда одну стоять перед Катарсисом. Мужчина свирепо взирал на трепещущую девушку, на губах появилась холодная улыбка, Внезапно он схватил Танду сзади за рабский ошейник, поставил на колени и зажал ее голову между своих ног. Танда услыхала свист прута в воздухе у себя за спиной, напряглась, и свирепая, все поглощающая боль выбила из тела дыхание. Было ощущение, словно по заду рубанул нож, разрезав плоть. Мгновение она не могла вздохнуть, затем заглотнула в легкие воздух и взвизгнула от боли. Девушка не раз пробовала розог, в пансионе сама розга из орудия воспитания превратилась в орудие удовольствия и наслаждения для тех, кто сечет, и для некоторых девушек, которых секли. К сожалению, в этот избранный круг Танда не попала, и удовольствия от собственной боли не получала. До бегства из Роднеро гордость заставила бы Танду стиснуть зубы и не кричать, перенося наказание так, как положено девушке из знатной семьи, однако постоянное недоедание лишило ее сил, а Катарсис был здоровым мужчиной и владел прутом с дикой энергией. «Нашим наставницам в пансионе далеко до Катарсиса, – Танда вопила, страдая под прутом, как любая другая рабыня, – но отец сек меня куда как сильнее!» Катарсис крепко держал ее шею ногами, Танда брыкалась и подскакивала в захвате, когда мужчина опускал прут. «А ведь Пикколо с Бестией тоже приходилась несладко, – вдруг подумала Танда. – А я только возбуждалась от их страданий!» Наконец, это закончилось. – Все на сегодня! – громко сказал он. – Теперь можешь идти и есть! Танда не стала упрашивать себя дважды и оказалась у корыта, где вместе со всеми остальными старалась набить в рот кашу. Несколько минут Катарсис смотрел на своих рабов. – Ты, – сказал Катарсис, пнув Танду ногой, – идешь со мной. Тебя надо привести в порядок для господина! Танда долго бросала взгляд назад на кормушку, пока Катарсис уводил ее прочь. Она понимала, что нет смысла в просьбах, но живот все еще подводило от голода, а полоски на ягодицах отчаянно чесались. Танда спотыкалась, поднимаясь по ступеням террасы рядом с Катарсисом, голова склонилась, она хныкала от несчастья. – Позвольте взглянуть на зад отродья, – Танда подняла голову и увидела Кассия, что стоял перед ней, ухмыляясь. – Девушка, – продолжал Кассий, глядя вниз на запачканное лицо Танды, – не видал ли я тебя где-то прежде? – Нет, господин... я... я... не думайте так, господин, – произнесла Танда настолько убедительно, насколько ухитрилась сквозь всхлипывания. – Могу поклясться, видел. Тем не менее, допускаю, что одно рабское отродье выглядит очень похожим на другое. Повернись кругом! Танда ощутила, как Кассий прошелся пальцами вдоль рубцов, оставленных прутом. Мужчина надавил кончиками пальцев на больное место, где прут порвал кожу на заду, и рассмеялся, когда девушка взвизгнула... – Вы хорошо расписали задницу, Катарсис, – бессердечно злорадствовал Кассий. – Рабские зады всегда выглядят лучше после нескольких ударов. Но от отродья на ярд смердит. Вымойте и выбрейте девку тщательно, прежде чем пошлете ко мне, а я пошлю одного из моих людей принести Вам масла, чтобы заставить пахнуть чем-то отличным от козла. Он всадил ладонью крепкий шлепок по кровоточащему заду Танды и ушел, смеясь. – Господин, – отчаянно попросила Танда, – Вы хотите, чтобы я шла к нему? Нельзя ли мне просто возвратиться к другим рабам? Пожалуйста, господин! – Не будь глупой, – рявкнул Катарсис, – господин выбрал именно тебя! Если бы он не хотел насладиться тобой, ты почувствовала бы вкус хлыста за препирательства! Затем он удивил Танду, положив той руку на плечо. – Видишь ли, – продолжал Катарсис значительно более мягким голосом, – я не делаю вид, что мне это нравится, но это не первый раз, когда тебя имеет мужчина. Вспомни, в каком ты была состоянии, когда тебя привезли сюда. Если ты правильно разыграешь свои карты, то, может быть, это обернется для тебя возвращением в Роднеро с новым хозяином, теплой постелью и массой хорошей еды. Ты должна максимально использовать свой шанс. Судьба редко благосклонна к рабыням! «Скорее бы я предпочла остаться на ферме с Франтиком, – подумала Танда, – чем идти в Роднеро служить подстилкой для прихотей Кассия!» Она прекрасно понимала, что ждет ее в случае сопротивления. Кассий выбрал ее, и на этом вопросы кончились. Она должна сделать все возможное и сыграть роль так, чтобы Кассий не признал в пастушке бывшую невесту. Охотничий ужин «Мне приходится брить эту пастушку! – Фиолло ловко орудовала бритвой, освобождая Танду от лишних волос на лобке и под мышками. – С каким удовольствием я перерезала бы ей горло! Ну, почему господа выбрали ее, а не меня?» Танда стояла в корыте, покорно подняв руки, и тихо плакала. – Чтоб тебе сдохнуть! – шептала Фиолло, отмывая Танду и натирая ее маслом. – Думаешь, я забыла, что из-за тебя получила плетей от Маары! Помяни мое слово, наши гости-господа уже не раз превращали рабынь в дичь! Выведут за пределы фермы и спустят собак! Я с удовольствием посмотрю, что останется от твоего тела! Обещая такие ужасы, рабыня вытерла Танду холстиной и смазала маслом. – Па запаху этого масла тебя собачки без труда найдут! Вот тебе туника! – рабыня надела на Танду короткий кусок материи с вырезом для головы и перепоясала веревкой. – Это не прозрачный шелк, что тебе доставался у Петрония, но тоже сойдет! Подожди, эта веревка еще погуляет по твоему телу! – И я тебя тоже очень люблю! – сказала Танда в ответ, чем остановила поток брани и проклятий, сыпавшихся на ее голову. Спустя полчаса Танда проскользнула через дверь в комнату, где ели охотники. Там было многолюдно и шумно. Мужчины не лежали на кушетках, как делали бы на официальном обеде в своем собственном доме, а сидели вокруг стола. Кассий был во главе стола с раскрасневшимся лицом и серебряной кружкой в руке. С обеих сторон от него сидели другие молодые мужчины, разговаривая и смеясь. Взад-вперед бегали рабы, чтобы подать господам еду на стол и наполнить их чаши вином. Стол был заставлен тарелками с набросанными на них раковинами гребешков и остатками первого блюда из вареной рыбы. Рот Танды наполнился слюной, когда в ноздри проник запах пищи. Пока Танда стояла в нерешительности, она была отпихнута в сторону входящим в комнату мужчиной, который нес огромный поднос с курами в изюмном соусе, обложенными миндальными колбасками. Рабы поспешили очистить стол. – Как твоя задница, красавица? – Кассий огляделся вокруг, чтобы увидать, что случилось, увидел Танду и поманил ее. – Все еще болит? – Да, господин, – ответила Танда. – Ладно, это – твоя собственная вина, тебе не следовало красть еду. Позволь взглянуть на нее, – схватив Танду за запястье, Кассий повернул так, чтобы мог увидеть зад. Танда укрепила себя, ожидая по меньшей мере шлепка по все еще чувствительной плоти. Вместо этого она ощутила на закруглении зада мужские губы. – Вот тебе. Целовать-то – это лучше. Теперь мы больше не будем говорить об этом, – произнес Кассий, усаживая девушку себе на колени. Танда почувствовала под голым задом тонкую льняную тунику мужчины. Она также ощущала возрастающую твердость, давящую вверх сквозь ткань. Она придвинулась к груди молодого человека, плотно работая своим задом на колене. Кассий обвел рукой поясницу девушки и стал лениво перебирать половые губки. – Я полагал, что ты тогда просто собирался укусить, – рассмеялся Антоний, что сидел сразу справа от Кассия. – Ладно, зад достаточно хорош, чтобы его съесть, но у меня на него другие планы, – отвечал Кассий. – Я оставляю подобные блюда для людей, которые имеют привилегию посещать те особые званые обеды в Золотом Дворце! – Если ты закидываешь удочку на предмет приглашения, то я попытаюсь получить для тебя одно, – сказал Антоний. – Нет, благодарю тебя. Слишком многие из друзей нашего императора во время таких обедов отправились совершить ранний и долговременный визит к собратьям-богам! – Хорошо, я думаю, возможно, ты благоразумен. Я слышал, что твое семейство несколько разочаровано наследством Торакса. Это оказалось не так прибыльно, как они заставили поверить самого императора! Танда, которая начала мягко покусывать мочку уха Кассия, стала обращать внимание на разговор мужчин. Это был первый полученный знак, что эти дела не прошли хорошо для неприятелей отца. – С деньгами там все нормально, – сердито огрызнулся Кассий. – Вопрос только, как выжать их из вольноотпущенников, а они с трудом поддаются. Ему не надо беспокоиться – император получит долю вовремя! – Ладно, займемся нашей очаровательной пастушкой, – произнес он, отталкивая голову Танды подальше от своей шеи и плеча. – Тебя трахали прежде? – Да, господин, – сказала Танда, поднимая глаза на лицо мужчины и пробегая по губам кончиком языка, – очень много раз! Кассий рассмеялся и наклонил голову, горячо поцеловав девушку в рот. Танда раскрыла свои губы, и язык мужчины проник ей в рот. – Девственницами, даже окольцованными в этих поместьях и не пахнет! Но все же, я нашел себе горячую маленькую сучку, – сказал Кассий минутой или двумя позже, вырвав свои губы на свободу. – Я говорил, что здесь, среди местного хлама, можно кое-что и найти! Так, Антоний? – Да, ты оказался прав! Отмытые они очень даже неплохо смотрятся! Она чем-то напоминает истребленное племя амазонок. Будет интересно привязать ее к седлу и пустить лошадь галопом! После порки ей будет очень весело оказаться в седле! Скажи, ты собираешься держать малышку для себя или поделишься с окружающими? В конце концов, мы – твои гости! – Конечно – дам! Вот только тебе придется подождать своей очереди. Она – моя на эту ночь, может быть, ты сможешь разделить завтра после нашей первой дневной охоты! – Теперь, пастушка голопопая, ты голодна? – Да, господин! – Танда повертелась задом на колене мужчины и намекающе улыбнулась ему в лицо. «Надо обязательно соблазнить Кассия. Пусть думает, что я простая рабыня, готовая на все ради его удовольствия! Сейчас это важнее, чем наполнять желудок!» – Я имею в виду еду, а не твое лоно. Я собираюсь провести с тобой веселую ночь и не хочу, чтобы ты вертелась с боку на бок от голода. Танда кивнула головой, и Антоний загоготал. – Я никогда не сталкивался с рабским отродьем, которое не ищет еды, – заметил он. Кассий дотянулся через Танду до блюда и оторвал ногу от целой куропатки, что лежала перед ним. Обхватив большим и указательным пальцами, он поднес ее к губам Танды. Пастушка не заставила себя уговаривать и охотно ее обгрызла. «Как вкусно запекал в глине куропаток Франтик! – подумала она. – Жаль, они нам редко попадались…» – Где мы начнем завтра охотиться? – спросил Кассий, протянув Танде свои пальцы, чтобы та вылизала их дочиста. Мужчины стали говорить об охоте и гончих, и Танда утратила к беседе интерес. Она удобно устроилась на коленях Кассия, нежась в непривычном тепле комнаты. Время от времени она с аппетитом съедала кусочки, которые мужчина давал ей, в то время как вокруг нее текли разговоры и смех. Беседуя, Кассий рассеянно и бережно ласкал тело девушки. Изредка Танда шевелилась, чтобы немного возбуждающе поизвиваться своим задом на фалле, чья твердость возрастала, и нежно терлась носом о шею Кассия. Еда длилась долго, и лампы уже слабо горели, когда Кассий поднялся на ноги, спихнув Танду на пол. – Идем, – произнес он, поддав Танду коленом пониже спины. – Теперь ты сможешь показать мне, насколько хорошей проституткой ты являешься! Другие охотники смеялись и кричали непристойности, пока мужчина, сопровождаемый рабыней, выходил из комнаты. Прикрепленные файлы Novikov12_06_1m.jpg ( 38.86 килобайт ) Кол-во скачиваний: 5 Спасибо сказали: Таис

DeMonica Просмотр профиля	25.9.2018, 22:13 Сообщение #60
Ответить автору Секс-диктатор Группа: Активные форумчане Сообщений: 3091 Регистрация: 25.5.2008 Из: Москва Пользователь №: 83440 Спасибо сказали: 1869 раз Пол: Женщина Репутация: 325	Охотничий ужин «Мне приходится брить эту пастушку! – Фиолло ловко орудовала бритвой, освобождая Танду от лишних волос на лобке и под мышками. – С каким удовольствием я перерезала бы ей горло! Ну, почему господа выбрали ее, а не меня?» Танда стояла в корыте, покорно подняв руки, и тихо плакала. – Чтоб тебе сдохнуть! – шептала Фиолло, отмывая Танду и натирая ее маслом. – Думаешь, я забыла, что из-за тебя получила плетей от Маары! Помяни мое слово, наши гости-господа уже не раз превращали рабынь в дичь! Выведут за пределы фермы и спустят собак! Я с удовольствием посмотрю, что останется от твоего тела! Обещая такие ужасы, рабыня вытерла Танду холстиной и смазала маслом. – Па запаху этого масла тебя собачки без труда найдут! Вот тебе туника! – рабыня надела на Танду короткий кусок материи с вырезом для головы и перепоясала веревкой. – Это не прозрачный шелк, что тебе доставался у Петрония, но тоже сойдет! Подожди, эта веревка еще погуляет по твоему телу! – И я тебя тоже очень люблю! – сказала Танда в ответ, чем остановила поток брани и проклятий, сыпавшихся на ее голову. Спустя полчаса Танда проскользнула через дверь в комнату, где ели охотники. Там было многолюдно и шумно. Мужчины не лежали на кушетках, как делали бы на официальном обеде в своем собственном доме, а сидели вокруг стола. Кассий был во главе стола с раскрасневшимся лицом и серебряной кружкой в руке. С обеих сторон от него сидели другие молодые мужчины, разговаривая и смеясь. Взад-вперед бегали рабы, чтобы подать господам еду на стол и наполнить их чаши вином. Стол был заставлен тарелками с набросанными на них раковинами гребешков и остатками первого блюда из вареной рыбы. Рот Танды наполнился слюной, когда в ноздри проник запах пищи. Пока Танда стояла в нерешительности, она была отпихнута в сторону входящим в комнату мужчиной, который нес огромный поднос с курами в изюмном соусе, обложенными миндальными колбасками. Рабы поспешили очистить стол. – Как твоя задница, красавица? – Кассий огляделся вокруг, чтобы увидать, что случилось, увидел Танду и поманил ее. – Все еще болит? – Да, господин, – ответила Танда. – Ладно, это – твоя собственная вина, тебе не следовало красть еду. Позволь взглянуть на нее, – схватив Танду за запястье, Кассий повернул так, чтобы мог увидеть зад. Танда укрепила себя, ожидая по меньшей мере шлепка по все еще чувствительной плоти. Вместо этого она ощутила на закруглении зада мужские губы. – Вот тебе. Целовать-то – это лучше. Теперь мы больше не будем говорить об этом, – произнес Кассий, усаживая девушку себе на колени. Танда почувствовала под голым задом тонкую льняную тунику мужчины. Она также ощущала возрастающую твердость, давящую вверх сквозь ткань. Она придвинулась к груди молодого человека, плотно работая своим задом на колене. Кассий обвел рукой поясницу девушки и стал лениво перебирать половые губки. – Я полагал, что ты тогда просто собирался укусить, – рассмеялся Антоний, что сидел сразу справа от Кассия. – Ладно, зад достаточно хорош, чтобы его съесть, но у меня на него другие планы, – отвечал Кассий. – Я оставляю подобные блюда для людей, которые имеют привилегию посещать те особые званые обеды в Золотом Дворце! – Если ты закидываешь удочку на предмет приглашения, то я попытаюсь получить для тебя одно, – сказал Антоний. – Нет, благодарю тебя. Слишком многие из друзей нашего императора во время таких обедов отправились совершить ранний и долговременный визит к собратьям-богам! – Хорошо, я думаю, возможно, ты благоразумен. Я слышал, что твое семейство несколько разочаровано наследством Торакса. Это оказалось не так прибыльно, как они заставили поверить самого императора! Танда, которая начала мягко покусывать мочку уха Кассия, стала обращать внимание на разговор мужчин. Это был первый полученный знак, что эти дела не прошли хорошо для неприятелей отца. – С деньгами там все нормально, – сердито огрызнулся Кассий. – Вопрос только, как выжать их из вольноотпущенников, а они с трудом поддаются. Ему не надо беспокоиться – император получит долю вовремя! – Ладно, займемся нашей очаровательной пастушкой, – произнес он, отталкивая голову Танды подальше от своей шеи и плеча. – Тебя трахали прежде? – Да, господин, – сказала Танда, поднимая глаза на лицо мужчины и пробегая по губам кончиком языка, – очень много раз! Кассий рассмеялся и наклонил голову, горячо поцеловав девушку в рот. Танда раскрыла свои губы, и язык мужчины проник ей в рот. – Девственницами, даже окольцованными в этих поместьях и не пахнет! Но все же, я нашел себе горячую маленькую сучку, – сказал Кассий минутой или двумя позже, вырвав свои губы на свободу. – Я говорил, что здесь, среди местного хлама, можно кое-что и найти! Так, Антоний? – Да, ты оказался прав! Отмытые они очень даже неплохо смотрятся! Она чем-то напоминает истребленное племя амазонок. Будет интересно привязать ее к седлу и пустить лошадь галопом! После порки ей будет очень весело оказаться в седле! Скажи, ты собираешься держать малышку для себя или поделишься с окружающими? В конце концов, мы – твои гости! – Конечно – дам! Вот только тебе придется подождать своей очереди. Она – моя на эту ночь, может быть, ты сможешь разделить завтра после нашей первой дневной охоты! – Теперь, пастушка голопопая, ты голодна? – Да, господин! – Танда повертелась задом на колене мужчины и намекающе улыбнулась ему в лицо. «Надо обязательно соблазнить Кассия. Пусть думает, что я простая рабыня, готовая на все ради его удовольствия! Сейчас это важнее, чем наполнять желудок!» – Я имею в виду еду, а не твое лоно. Я собираюсь провести с тобой веселую ночь и не хочу, чтобы ты вертелась с боку на бок от голода. Танда кивнула головой, и Антоний загоготал. – Я никогда не сталкивался с рабским отродьем, которое не ищет еды, – заметил он. Кассий дотянулся через Танду до блюда и оторвал ногу от целой куропатки, что лежала перед ним. Обхватив большим и указательным пальцами, он поднес ее к губам Танды. Пастушка не заставила себя уговаривать и охотно ее обгрызла. «Как вкусно запекал в глине куропаток Франтик! – подумала она. – Жаль, они нам редко попадались…» – Где мы начнем завтра охотиться? – спросил Кассий, протянув Танде свои пальцы, чтобы та вылизала их дочиста. Мужчины стали говорить об охоте и гончих, и Танда утратила к беседе интерес. Она удобно устроилась на коленях Кассия, нежась в непривычном тепле комнаты. Время от времени она с аппетитом съедала кусочки, которые мужчина давал ей, в то время как вокруг нее текли разговоры и смех. Беседуя, Кассий рассеянно и бережно ласкал тело девушки. Изредка Танда шевелилась, чтобы немного возбуждающе поизвиваться своим задом на фалле, чья твердость возрастала, и нежно терлась носом о шею Кассия. Еда длилась долго, и лампы уже слабо горели, когда Кассий поднялся на ноги, спихнув Танду на пол. – Идем, – произнес он, поддав Танду коленом пониже спины. – Теперь ты сможешь показать мне, насколько хорошей проституткой ты являешься! Другие охотники смеялись и кричали непристойности, пока мужчина, сопровождаемый рабыней, выходил из комнаты. очь у Кассия Кассий споткнулся, поднимаясь по ступенькам. – Видишь тот хлыст? – едва оказавшись в спальне, он снял тунику и тяжело уселся на кушетке. – Он кусает куда сильнее, чем розги Катарсиса! Было ясно, что он хорошенько нагрузился подогретым вином с корицей. «Если я не хочу хлыста, – думала Танда, опускаясь на колени у его ног, – мне придется постараться!» Протянув вверх руки, она развязала набедренную повязку Кассия и стянула ее прочь. «Неплохой размер! – глаза были устремлены на фалл, уже полуэрегированный, чья головка чуть выступала из крайней плоти. – Справлюсь!» Танда наклонилась вперед и прошлась языком вдоль небольшой щели на головке фалла. Нагнувшись так низко, что ее зад оказался поднятым высоко в воздух, Танда стала лизать между пальцами ног господина, ощущая своим языком кислый мужской пот. Затем она взяла их в рот и стала сосать. Облизывая и целуя, она проделала путь вверх по ногам Кассия, пока нос не прижался к мужскому паху. Яйца мужчины были большими и волосатыми, но Танде удалось взять их себе в рот поодиночке. Теперь фалл Кассия был полностью эрегирован. Танда пробежалсь языком по всей длине от основания в переплетении темных зловонных лобковых волос до пульсирующего кончика. Язык девушки прошелся вокруг красной головки, прежде чем она взяла стержень в рот. Она была достаточно опытна, чтобы задыхаться или давиться, что было у нее при первых попытках сосать с проглотом. Она заглотнула фалл, ощущая, как тот протягивается вниз в горло. Она начала сосать, чувствуя, как бьется кровь мужчины, когда она нажимает языком на пульсирующий стержень. Не дав девушке довести себя до извержения, Кассий ухватил ее за руку и потянул вверх, чтобы усадить рядом с собой. – А теперь я буду трахать тебя, – свирепо произнес он и завалил Танду животом на кушетку. – Да, господин, – она раздвинула ноги и подняла зад, чтобы принять теперь уже стоящий фалл. Лоно, уже наполненное собственным соком и растянутое от использования, сдалось без сопротивления. Секундой или двумя позже фалл Кассия утонул в норке. Кассий был груб, однако алкоголь сделал свое дело, и первая разрядка наступила быстро. Танда снова приступила к работе губами и языком. Вялого от вина и уже испытавшего один оргазм Кассия оказалось трудно возбудить, но, наконец, Танда почувствовала, что фалл зашевелился и начал твердеть. Танда увеличила усилия, и внезапно Кассий схватил ее за уши. Танда знала, что от нее требуется. Она ощутила судороги фалла, и рот наполнился теплой кислой жидкостью с легким металлическим привкусом. «Надеюсь, что ему понравилось!» – она отчаянно сглотнула. Удовлетворив похоть, он повернулся на бок и немедленно уснул, громко храпя. Танда разостлала над спящим мужчиной несколько одеял, и прижалась к нему всем телом. «Утром Кассию снова потребуются услуги! – подумала она. – По крайней мере, он меня не бил!» Танда проснулась, найдя Кассия по-прежнему спящим. Где-то внизу началось движение. Ферма пробуждалась ото сна. В конце концов, Кассий проснулся. Он столкнул Танду с кушетки и спустил свои ноги на пол. – Ночной горшок, быстро! – хрипло приказал он. Танда встала на колени между коленями мужчины, удерживая горшок, пока Кассий направлял в него поток янтарной жидкости. – У меня во рту, как в свинарнике, – пожаловался Кассий, досуха вытерев пальцы о стриженую голову Танды. – И мой фалл в грязи от твоего тела. Давай очисти его! Танда согнулась и приступила к работе, обсасывая и вылизывая дочиста вялый фалл. – Делай работу как следует, – грубо приказал Кассий, – выверни крайнюю плоть и вычисти за ней! В конце концов, отвечая на проворный язык Танды, фалл стал делаться жестким. Когда девушка слизала последнюю частицу грязи, тот снова был полностью эрегированным, безжалостным и требующим. – А теперь я хочу трахнуть тебя в зад! – Да, гоподин! – Танда легла на живот и раздвинула руками ягодицы. Плюнув в щель и размазав там слюну, господин грубо вошел в нее. Планы мести Торакса – Я хочу отмстить! – Торакс сидел в глухой пещере и ел цыпленка, что приготовила Исканкло. На этот раз разговор с Фальцо был настолько секретным, что рабыню выгнали из пещеры под снегопад. – Кому? И почему сейчас? – Фальцо налил себе еще вина. – Моей теще! Именно она, судя по тем пергаментам, что ты мне представил, послужила причиной того, что я в опале, прячусь тут в горах, вместо того, чтобы наслаждаться жизнью у себя в доме! Я знаю, у тебя в штате есть не только осведомители! – Конечно, есть! – согласился Фальцо. – Есть у меня женщина из клана «тень». Однако вид казни они выбирают сами, и пыток жертвам не устраивают! – Мать моей жены заслуживает некоторого снисхождения, и может умереть быстро. – Тогда готовь деньги и еще, этот клан владеет секретами варварских племен, что жили здесь раньше. Этой Тени для проведения ритуала смерти понадобишься ты. – В какой ипостаси? – Она тебя трахнет. Обрати внимание, не ты ее, а она тебя! Это часть ритуала возмездия. – А она красива? – Она милая женщина, тридцати с небольшим лет. Я знаю, ты больше ударяешь по молоденьким, но на этот раз не ты выбираешь, а тебя выбирают! В противном случае она заказ не возьмет, несмотря на вознаграждение. – Никогда не слышал об этом клане, – Торакс внимательно посмотрел на Фальцо. «А не обманывает ли меня этот хитрый лис?» – Потому этот клан и работает, что о нем никто никогда не слышал! Те заказчики, кто много болтали, как-то очень быстро умерли, поэтому в твоих интересах забыть о ее существовании сразу, как только возмездие свершится. А теперь позволь Исанкло войти. Я не хочу, чтобы она замерзла. Другой проверенной рабыни у меня нет. Исанкло вошла в пещеру и попросилась подойти ближе к очагу. «Хороша девочка, – подумал Торакс. – Гаер отлеживается в одиночной камере, и кормить его стали лучше, но чует сердце мое, что-то у Танды пошло не так! И я не в силах ей ничем помочь!» На стене пещеры плел паутину огромный паук. Насекомое не понимало, почему зимой, когда надо спать, в пещере тепло. Не понимал он и то, что рано или поздно из хищника, ловца пещерных насекомых и мышей сам станет обеденным блюдом. «Хороший паук, – думала Исанка, отогреваясь у очага, – но еще маловат, пусть подрастет, – тут ее мысли обрались к господам, которым явно не нравилось то, что рабыня слишком долго ничего не делает. – Интересно, господа трахнут меня вдвоем или по очереди? Мне-то все равно, лишь бы не забили до смерти!» – Исанкло, – услышала она приказ господина, – если не хочешь розог, приступай к своим обязанностям! Станцуй нам! Девушка быстро разделась, так как Фальцо не разрешал пользоваться одеждой в помещении, и стала танцевать. – Хорошая тебе досталась рабыня! – Торакс смотрел, как извивается тело девушки, и казалось, просит: «возьми меня»! Два раза Торакс не стал себя упрашивать. Танцовщица оказалась лежащей животом на столе. Торакс, любитель девичьих задниц, пристроился сзади. А Фальцо – спереди. – Только с гусиным салом! – предупредил он Торакса. – Мне нужна рабыня с целой задницей! Фальцо видел, что из глаз рабыни капают слезы. Это было единственное проявление чувств, которое девушка могла себе позволить. Однако язык ее не терял проворности, а попа сжималась и разжималась в такт толчкам Торакса. «Ради тех денег, что я уже от тебя получил и получу еще, – думал Фальцо, жмурясь от удовольствия, – можно и поделиться девчонкой!»