Интересные темы:

Наши друзья:

Официальный аккаунт в Twitter: twitter.com/4allforum, подпишитесь или сохраните адрес, чтобы быть в курсе если возникнут проблемы с форумом.

Здравствуйте, гость ( Вход | Регистрация )

Секс форум > Наш Мир > Форум о книгах

4 страниц

< 1 2 3 4 >

Любимые литературные отрывки.

Опции

Целомудренник Просмотр профиля	24.1.2015, 20:47 Сообщение #21
Ответить автору Новенький Группа: Новички Сообщений: 7 Регистрация: 14.4.2013 Из: Казахстан Пользователь №: 379771 Спасибо сказали: 6 раз Пол: Мужчина Репутация: 1	Когда он поднял голову, солнце уже село, и последний красный отблеск его угасал на западе. Они забыли обо всем, забыли о жизни и смерти, о том, что были врагами. - Артур, - прошептал Монтанелли, - неужели ты вернулся ко мне?.. Воскрес из мертвых? - Воскрес из мертвых, - повторил Овод и вздрогнул. Овод положил голову ему на плечо, как больное дитя в объятиях матери. - Ты вернулся... вернулся наконец? Овод тяжело вздохнул. - Да, - сказал он, - и вам нужно бороться за меня или убить меня. - Замолчи, carino! К чему все это теперь! Мы с тобой, словно дети, заблудились в потемках и приняли друг друга за привидения. А теперь мы рука об руку вышли на свет. Бедный мой мальчик, как ты изменился! Волны горя залили тебя с головой - тебя, в ком было раньше столько радости, столько жизни! Артур, неужели это действительно ты? Я так часто видел во сне, что ты со мной, ты рядом, а потом проснусь вокруг темно и пусто. Неужели меня мучает все тот же сон? Дай мне убедиться, что это правда, расскажи о себе! - Все было очень просто. Я спрятался на торговом судне и уехал в Южную Америку. - А там? - Там я жил, если только это можно назвать жизнью... О, с тех пор как вы обучали меня философии, я постиг многое! Вы говорите, что видели меня во сне... Я вас тоже... Он вздрогнул и надолго замолчал. - Это было, когда я работал на рудниках в Эквадоре... - Неужели рудокопом? - Нет, подручным рудокопа, наравне с китайскими кули. Мы спали в бараке у самого входа в шахту. Я страдал тогда той же болезнью, что и теперь, а приходилось таскать целые дни камни под раскаленным солнцем. Однажды ночью у меня, должно быть, начался бред, потому что я увидел, как вы отворили дверь. В руках у вас было распятие, вот такое же, как здесь на стене. Вы читали молитву и прошли совсем близко, не заметив меня. Я закричал, прося вас помочь мне, дать мне яду или нож - любое, что положило бы конец моим страданиям, прежде чем я лишусь рассудка. А вы... Он закрыл глаза одной рукой; другую все еще сжимал Монтанелли. - Я видел по вашему лицу, что вы слышите меня, но вы даже не взглянули в мою сторону и продолжали молиться. Потом поцеловали распятие, оглянулись и прошептали: "Мне очень жаль тебя, Артур, но я не смею выдавать свои чувства... он разгневается..." И я посмотрел на Христа и увидел, что Христос смеется... Потом пришел в себя, снова увидел барак и кули, больных проказой, и понял все. Мне стало ясно, что вам гораздо важнее снискать расположение этого вашего божка, тем вырвать меня из ада. И я запомнил это. А сейчас, когда вы дотронулись до меня, вдруг все забыл... но ведь я болен. Я любил вас когда-то... Но теперь между нами не может быть ничего, кроме вражды. Зачем вы держите мою руку? Разве вы не понимаете, что, пока вы веруете в вашего Иисуса, мы можем быть только врагами? Монтанелли склонил голову и поцеловал изуродованную руку Овода: - Артур, как же мне не веровать? Если я сохранил веру все эти страшные годы, то как отказаться от нее теперь, когда ты возвращен мне богом? Вспомни: ведь я был уверен, что убил тебя. - Это вам еще предстоит сделать. - Артур! В этом возгласе звучал ужас, но Овод продолжал, словно ничего не слыша: - Будем честными до конца. Мы не сможем протянуть друг другу руки над той глубокой пропастью, которая разделяет нас. Если вы не смеете или не хотите отречься от всего этого, - он бросил взгляд на распятие, висевшее на стене, - то вам придется дать свое согласие полковнику. - Согласие! Боже мой... Согласие! Артур, но ведь я люблю тебя! Страдальческая гримаса исказила лицо Овода. - Кого вы любите больше? Меня или вот это? Монтанелли медленно встал. Ужас объял его душу и страшной тяжестью лег на плечи. Он почувствовал себя слабым, старым и жалким, как лист, тронутый первым морозом. Сон кончился, и перед ним снова пустота и тьма. - Артур, сжалься надо мной хоть немного! - А много ли у вас было жалости ко мне, когда из-за вашей лжи я стал рабом на сахарных плантациях? Вы вздрогнули... Вот они, мягкосердечные святоши! Вот что по душе господу богу - покаяться в грехах и сохранить себе жизнь, а сын пусть умирает! Вы говорите, что любите меня... Дорого обошлась мне ваша любовь! Неужели вы думаете, что можете загладить все и, обласкав, превратить меня в прежнего Артура? Меня, который мыл посуду в грязных притонах и чистил конюшни у креольских фермеров - у тех, кто сами были ничуть не лучше скотины? Меня, который был клоуном в бродячем цирке, слугой матадоров(94)? Меня, который угождал каждому негодяю, не ленившемуся распоряжаться мной, как ему вздумается? Меня, которого морили голодом, топтали ногами, оплевывали? Меня, который протягивал руку, прося дать ему покрытые плесенью объедки, и получал отказ, потому что они шли в первую очередь собакам? Зачем я говорю вам обо всем этом? Разве расскажешь о тех бедах, которые вы навлекли на меня! А теперь вы твердите о своей любви! Велика ли она, эта любовь? Откажетесь ли вы ради нее от своего бога? Что сделал для вас Иисус? Что он выстрадал ради вас? За что вы любите его больше меня? За пробитые гвоздями руки? Так посмотрите же на мои! И на это поглядите, и на это, и на это... Он разорвал рубашку, показывая страшные рубцы на теле. - Padre, ваш бог - обманщик! Не верьте его ранам, не верьте, что он страдал, это все ложь. Ваше сердце должно по праву принадлежать мне! Padre, нет таких мук, каких я не испытал из-за вас. Если бы вы только знали, что я пережил! И все-таки мне не хотелось умирать. Я перенес все и закалил свою душу терпением, потому что стремился вернуться к жизни и вступить в борьбу с вашим богом. Эта цель была моим щитом, им я защищал свое сердце, когда мне грозили безумие и смерть. И вот теперь, вернувшись, я снова вижу на моем месте лжемученика, того, кто был пригвожден к кресту всего-навсего на шесть часов, а потом воскрес из мертвых. Padre, меня распинали год за годом пять лет, и я тоже воскрес! Что же вы теперь со мной сделаете? Что вы со мной сделаете?.. Голос у него оборвался. Монтанелли сидел не двигаясь, словно каменное изваяние, словно мертвец, поднятый из гроба. Лишь только Овод обрушил на него свое отчаяние, он задрожал, как от удара бичом, но теперь дрожь прошла, от нее не осталось и следа. Они долго молчали. Наконец Монтанелли заговорил безжизненно ровным голосом: - Артур, объясни мне, чего ты хочешь. Ты пугаешь меня, мысли мои путаются. Чего ты от меня требуешь? Овод повернул к нему мертвенно-бледное лицо: - Я ничего не требую. Кто же станет насильно требовать любви? Вы свободны выбрать из нас двоих того, кто вам дороже. Если вы любите его больше, оставайтесь с ним. - Я не понимаю тебя, - устало сказал Монтанелли. - О каком выборе ты говоришь? Ведь прошлого изменить нельзя. - Вам нужно выбрать одного из нас. Если вы любите меня, снимите с шеи этот крест и пойдемте со мной. Мои друзья готовят новый побег, и в ваших силах помочь им. Когда же мы будем по ту сторону границы, признайте меня публично своим сыном. Если же в вас недостаточно любви ко мне, если этот деревянный идол вам дороже, чем я, то ступайте к полковнику и скажите ему, что согласны. Но тогда уходите сейчас же, немедленно, избавьте меня от этой пытки! Мне и так тяжело. Монтанелли поднял голову. Он начинал понимать, чего от него требуют. - Я снесусь с твоими друзьями. Но... идти с тобой мне нельзя... я священник. - А от священника я не приму милости. Не надо больше компромиссов, padre! Довольно я страдал от них! Вы откажетесь либо от своего сана, либо от меня. - Как я откажусь от тебя, Артур! Как я откажусь от тебя! - Тогда оставьте своего бога! Выбирайте - он или я. Неужели вы поделите вашу любовь между нами: половину мне, а половину богу! Я не хочу крох с его стола. Если вы с ним, то не со мной. - Артур, Артур! Неужели ты хочешь разбить мое сердце? Неужели ты доведешь меня до безумия? Овод ударил рукой по стене. - Выбирайте между нами, - повторил он. Монтанелли достал спрятанную на груди смятую истершуюся бумажку. - Смотри, - сказал он. Я верил в вас, как в бога. Но бог - это глиняный идол, которого можно разбить молотком, а вы лгали мне всю жизнь. Овод засмеялся и вернул ему записку: - Вот что значит д-девятнадцать лет! Взять молоток и сокрушить им идола кажется таким легким делом. Это легко и теперь, но только я сам попал под молот. Ну, а вы еще найдете немало людей, которым можно лгать, не боясь, что они изобличат вас. - Как хочешь, - сказал Монтанелли. - Кто знает, может быть, и я на твоем месте был бы так же беспощаден. Я не могу сделать то, чего ты требуешь, Артур, но то, что в моих силах, я сделаю. Я устрою тебе побег, а когда ты будешь в безопасности, со мной произойдет несчастный случай в горах или по ошибке я приму не сонный порошок, а другое лекарство. Выбирай, что тебя больше устраивает. Ничего другого я не могу сделать. Это большой грех, но, я надеюсь, господь простит меня. Он милосерднее... Овод протянул к нему руки: - О, это слишком! Это слишком! Что я вам сделал? Кто дал вам право так думать обо мне? Точно я собираюсь мстить! Неужели вы не понимаете, что я хочу спасти вас? Неужели вы не видите, что во мне говорит любовь? Он схватил руки Монтанелли и стал покрывать их горячими поцелуями вперемешку со слезами. - Padre, пойдемте с нами. Что у вас общего с этим мертвым миром идолов? Ведь они - прах ушедших веков! Они прогнили насквозь, от них веет тленом! Уйдите от чумной заразы церкви - я уведу вас в светлый мир. Padre, мы - жизнь и молодость, мы - вечная весна, мы - будущее человечества! Заря близко, padre, - неужели вы не хотите, чтобы солнце воссияло и над вами? Проснитесь, и забудем страшные сны! Проснитесь, и начнем нашу жизнь заново! Padre, я всегда любил вас, всегда! Даже в ту минуту, когда вы нанесли мне смертельный удар! Неужели вы убьете меня еще раз? Монтанелли вырвал свои руки из рук Овода. - Господи, смилуйся надо мной! - воскликнул он. - Артур, как ты похож на мать! /Те же глаза/! Наступило глубокое, долгое молчание. Они глядели друг на друга в сером полумраке, и сердца их стыли от ужаса. - Скажи мне что-нибудь, - прошептал Монтанелли. - Подай хоть какую-нибудь надежду! - Нет. Жизнь нужна мне только для того, чтобы бороться с церковью. Я не человек, а нож! Давая мне жизнь, вы освящаете нож. Монтанелли повернулся к распятию: - Господи! Ты слышишь?.. Голос его замер в глубокой тишине. Ответа не было. Злой демон снова проснулся в Оводе: - Г-громче зовите! Может быть, он спит. Монтанелли выпрямился, будто его ударили. Минуту он глядел прямо перед собой. Потом опустился на край койки, закрыл лицо руками и зарыдал. Овод вздрогнул всем телом, поняв, что значат эти слезы. Холодный пот выступил у него на лбу. Он натянул на голову одеяло, чтобы не слышать этих рыданий. Разве не довольно того, что ему придется умереть - ему, полному сил и жизни! Но рыданий нельзя было заглушить. Они раздавались у него в ушах, проникали в мозг, в кровь. Монтанелли плакал, и слезы струились у него сквозь пальцы. Наконец он умолк и, словно ребенок, вытер глаза платком. Платок упал на пол. - Слова излишни, - сказал он. - Ты понял меня? - Да, понял, - бесстрастно проговорил Овод. - Это не ваша вина. Ваш бог голоден, и его надо накормить. Монтанелли повернулся к нему. И наступившее молчание было страшнее молчания могилы, которую должны были вскоре выкопать для одного из них. Молча глядели они друг на друга, словно влюбленные, которых разлучили насильно и которым не переступить поставленной между ними преграды. Овод первый опустил глаза. Он поник всем телом, пряча лицо, и Монтанелли понял, что это значит: "Уходи". Он повернулся и вышел из камеры. Минута, и Овод вскочил с койки: - Я не вынесу этого! Padre, вернитесь! Вернитесь! Дверь захлопнулась. Долгим взглядом обвел он стены камеры, зная, что все кончено. Галилеянин победил. Во дворе тюрьмы всю ночь шелестела трава - трава, которой вскоре суждено было увянуть под ударами заступа. И всю ночь напролет рыдал Овод, лежа один, в темноте... Овод, Этиль Лилиан Войнич. Спасибо сказали:* Anna2010

Зарегистрируйтесь, что бы не видеть эту рекламу.

Fantasy_writer Просмотр профиля	8.4.2015, 22:21 Сообщение #22
Ответить автору Студент Группа: Пользователи Сообщений: 171 Регистрация: 14.3.2014 Пользователь №: 424641 Спасибо сказали: 136 раз Пол: Мужчина Репутация: 11	- Он поднял свою рюмку и сделал знак Фреду, стоявшему у стойки: - Дай мне выпить. Фред принес бутылку. - Пусть еще поиграет патефон? - спросил он. - Нет, - сказал Ленц. - Выбрось свой патефон ко всем чертям и принеси бокалы побольше. Убавь свет, поставь сюда несколько бутылок и убирайся к себе в конторку. Фред кивнул и выключил верхний свет. Горели только лампочки под пергаментными абажурами из старых географических карт. Ленц наполнил бокалы: - Выпьем, ребята! За то, что мы живем! За то, что мы дышим! Ведь мы так сильно чувствуем жизнь! Даже не знаем, что нам с ней делать! - Это так, - сказал Фердинанд. - Только несчастный знает, что такое счастье. Счастливец ощущает радость жизни не более, чем манекен: он только демонстрирует эту радость, но она ему не дана. Свет не светит, когда светло. Он светит во тьме. Выпьем за тьму! Кто хоть раз попал в грозу, тому нечего объяснять, что такое электричество. Будь проклята гроза! Да будет благословенна та малая толика жизни, что мы имеем! И так как мы любим ее, не будем же закладывать ее под проценты! Живи напропалую! Пейте, ребята! Есть звезды, которые распались десять тысяч световых лет тому назад, но они светят и поныне! Пейте, пока есть время! Да здравствует несчастье! Да здравствует тьма! Он налил себе полный стакан коньяку и выпил залпом. Ремарк.Три товарища. Спасибо сказали: Хастла, Ведро одуванчиков

Belen Просмотр профиля	13.5.2015, 6:17 Сообщение #23
Ответить автору Профессор секс наук Группа: Активные форумчане Сообщений: 1109 Регистрация: 27.9.2011 Пользователь №: 307629 Спасибо сказали: 1722 раза Пол: Женщина Репутация: 363	Математик и Дьявол После нескольких месяцев напряжённой работы по изучению бесчисленных выцветших манускриптов Саймону Флэггу удалось вызвать дьявола. Жена Саймона, знаток средневековья, оказала ему неоценимую помощь. Сам он, будучи всего лишь математиком, не мог разбирать латинские тексты, особенно осложнённые редкими терминами демонологии X века. Замечательное чутьё миссис Флэгг пришлось тут как нельзя кстати. После предварительных стычек Саймон и чёрт сели за стол для серьёзных переговоров. Гость из ада был угрюм, так как Саймон презрительно отверг его самые заманчивые предложения, легко распознав смертельную опасность, скрытую в каждой соблазнительной приманке. — А что если теперь вы для разнообразия выслушаете моё предложение? — сказал наконец Саймон. — Оно, во всяком случае, без подвохов. Дьявол раздражённо покрутил раздвоенным кончиком хвоста, будто это была обыкновенная цепочка с ключами. Очевидно, он был обижен. — Ну что ж, — сердито согласился он. — Вреда от этого не будет. Валяйте, мистер Саймон! — Я задам вам только один вопрос, — начал Саймон, и дьявол повеселел. — Вы должны ответить на него в течение двадцати четырёх часов. Если это вам не удастся, вы платите мне сто тысяч долларов. Это скромное требование — вы ведь привыкли к неизмеримо бóльшим масштабам. Никаких миллиардов, никаких Елен Троянских на тигровой шкуре. Конечно, если я выиграю, вы не должны мстить. — Подумаешь! — фыркнул чёрт. — А какова ваша ставка? — Если я проиграю, то на короткий срок стану вашим рабом. Но без всяких там мук, гибели души и тому подобного — это было бы многовато за такой пустяк, как сто тысяч долларов. Не желаю я вреда и моим родственникам или друзьям. Впрочем, — подумав, добавил он, — тут могут быть исключения. Дьявол нахмурился, сердито дёргая себя за кончик хвоста. Наконец он дёрнул так сильно, что даже скривился от боли, и решительно заявил: — Очень жаль, но я занимаюсь только душами. Рабов у меня и так хватает. Если бы вы знали, сколько бесплатных и чистосердечных услуг оказывают мне люди, вы были бы поражены. Однако вот что я сделаю. Если в заданное время я не смогу ответить на ваш вопрос, вы получите не жалкие сто тысяч, а любую — конечно, не слишком дикую — сумму. Кроме того, я предлагаю вам здоровье и счастье до конца вашей жизни. Если же я отвечу на ваш вопрос — ну, что ж, последствия вам известны. Вот всё, что я могу вам предложить. Он взял с воздуха зажжённую сигару и задымил. Воцарилось настороженное молчание. Саймон смотрел перед собой, ничего не видя. Крупные капли пота выступили у него на лбу. Он отлично знал, какие условия может выставить чёрт. Мускулы его лица напряглись... Нет, он готов прозакладывать душу, что никто — ни человек, ни зверь, ни дьявол — не ответит за сутки на его вопрос. — Включите в пункт о здоровье и счастье мою жену — и по рукам! — сказал он. — Давайте подпишем. Чёрт кивнул. Он вынул изо рта окурок, с отвращением посмотрел на него и тронул когтистым пальцем. Окурок мгновенно превратился в розовую мятную лепёшку, которую чёрт принялся сосать громко и с явным наслаждением. — Что касается вашего вопроса, — продолжал он, — то на него должен быть ответ, иначе наш договор недействителен. В средние века люди любили задавать загадки. Нередко ко мне приходили с парадоксами. Например: в деревне жил только один цирюльник, который брил всех, кто не брился сам. Кто брил цирюльника? — спрашивали они. Но, как отметил Рассел, словечко «всех» делает такой вопрос бессмысленным, и ответа на него нет. — Мой вопрос честный и не содержит парадокса, — заверил его Саймон. — Отлично. Я на него отвечу. Что вы ухмыляетесь? — Я... ничего, — ответил Саймон, согнав с лица усмешку. — У вас крепкие нервы, — сказал чёрт мрачным, но одобрительным тоном, извлекая из воздуха пергамент. — Если бы я предстал перед вами в образе чудовища, сочетающего в себе миловидность ваших горилл с грациозностью монстра, обитающего на Венере, вы едва ли сохранили бы свой апломб, и я уверен... — В этом нет никакой надобности, — поспешно сказал Саймон. Он взял протянутый ему договор, убедился, что всё в порядке, и открыл перочинный нож. — Минуточку! — остановил его дьявол. — Дайте я его продезинфицирую. — Он поднёс лезвие к губам, слегка подул, и сталь накалилась до вишнёво-красного цвета. — Ну вот! Теперь прикоснитесь кончиком ножа ...гм... к чернилам, и это всё... Прошу вас, вторая строчка снизу, последняя — моя. Саймон помедлил, задумчиво глядя на раскалённый кончик ножа. — Подписывайтесь, — поторопил чёрт, и Саймон, расправив плечи, поставил свое имя. Поставив и свою подпись с пышным росчерком, дьявол потёр руки, окинул Саймона откровенно собственническим взглядом и весело сказал: — Ну, выкладывайте свой вопрос! Как только я на него отвечу, мы отправимся. Мне надо посетить сегодня ещё одного клиента, а времени в обрез. — Хорошо, — сказал Саймон и глубоко вздохнул. — Мой вопрос такой: верна или не верна Великая теорема Ферма? Дьявол проглотил слюну. Впервые его самоуверенность поколебалась. — Великая — чья? Что? — глухим голосом спросил он. — Великая теорема Ферма. Это математическое предположение, которое Ферма, французский математик XVII века, якобы доказал. Однако его доказательство не было записано, и до сего дня никто не знает, верна теорема или нет. — Когда Саймон увидел физиономию чёрта, у него дрогнули губы. — Ну вот, ступайте и займитесь! — Математика! — в ужасе воскликнул хвостатый. — Вы думаете, у меня было время изучать такие штуки? Я проходил тривиум и квадривиум 1, но что касается алгебры... Скажите, — возмущенно добавил он, — этично ли задавать мне такой вопрос? Лицо Саймона окаменело, но глаза сияли. — А вы предпочли бы сбегать за сто двадцать тысяч километров и принести какой-нибудь предмет величиной с гидростанцию Боулдер Дэм, — поддразнил он чёрта. — Время и пространство для вас лёгкое дело, правда? Что ж, сожалею, но я предпочитаю свой вопрос. Он очень прост, — успокаивающе добавил Саймон. — Речь идёт о положительных целых числах. — А что такое положительное число? — взволновался чёрт. — И почему вы хотите, чтобы оно было целым? — Выразимся точнее, — сказал Саймон, пропустив вопрос дьявола мимо ушей. — Теорема Ферма утверждает, что для любого положительного целого числа n больше двух уравнение xn + yn = zn не имеет решения в положительных целых числах. — А что это значит? — Помните, вы должны дать ответ. — А кто будет судьей — вы? — Нет, — ласково ответил Саймон. — Я не считаю себя достаточно компетентным, хотя бился над этой проблемой несколько лет. Если вы явитесь с ответом, мы представим его в солидный математический журнал. Отступить вы не можете, — проблема, очевидно, разрешима: теорема либо верна, либо ложна. И, пожалуйста, никаких фокусов с многозначной логикой. За двадцать четыре часа найдите ответ и докажите, что он правильный. В конце концов, человек... виноват, дух... с вашим развитием и огромным опытом может за это время немного подучить математику. — Я вспоминаю, как туго мне приходилось с Евклидом, когда я изучал его в Кембридже, — печально заметил дьявол. — Мои доказательства никогда не были верны, а между тем истина лежала на поверхности: достаточно было взглянуть на чертёж. — Он стиснул зубы. — Но я справлюсь. Мне случалось делать и более трудные вещи, дорогой мистер Саймон. Однажды я слетал на отдалённую звезду и принёс оттуда литр нейтрония ровно за шестнадцать... — Знаю, — перебил его Саймон, — вы мастер на подобные фокусы. — Какие там фокусы, — сердито пробурчал дьявол. — Были гигантские технические трудности. Но не стоит ворошить прошлое. Я — в библиотеку, а завтра в это время... — Нет, — жёстко перебил его Саймон. — Мы расписались полчаса назад. Возвращайтесь точно через двадцать три с половиной часа. Не буду торопить вас, — иронически добавил он, когда дьявол с тревогой взглянул на часы. — Выпейте рюмку вина и, прежде чем уйти, познакомьтесь с моей женой. — На работе я никогда не пью, и у меня нет времени знакомиться с вашей женой... во всяком случае теперь. Он исчез. В тот же миг вошла жена Саймона. — Опять подслушивала у дверей! — мягко упрекнул её Саймон. — Конечно, — сдавленным голосом проговорила она. — И я хочу знать, дорогой, действительно ли труден этот вопрос. Потому что, если это не так... Саймон, я просто в ужасе! — Будь спокойна, вопрос труден, — беспечно ответил Саймон. — Не все это сразу понимают. Видишь ли, — тоном лектора продолжал он, — всякий легко найдёт два целых числа, квадраты которых в сумме тоже дают квадрат. Например, 32 + 42 = 52, то есть просто 9 + 16 = 25. Ясно? — Угу. Она поправила мужу галстук. — Но никто ещё не мог найти два куба, которые при сложении тоже давали бы куб или более высокие степени, которые приводили бы к аналогичному результату, — по-видимому, их просто нет. И всё же, — торжествующе закончил он, — до сих пор не доказано, что таких чисел не существует! Теперь поняла? — Конечно. — Жена Саймона всегда понимала самые мудрёные математические положения. А если попадался камень преткновения, муж терпеливо объяснял ей все по нескольку раз. Поэтому у миссис Флэгг оставалось мало времени для прочих дел. — Сварю кофе, — сказала она и ушла. Четыре часа спустя, когда они сидели и слушали третью симфонию Брамса, дьявол явился вновь. — Я уже изучил основы алгебры, тригонометрии и планиметрии! — торжествующе объявил он. — Быстро работаете! — похвалил его Саймон. — Я уверен, что сферическая, аналитическая, проективная, начертательная и неевклидова геометрии не представят для вас затруднений. Дьявол поморщился. — Их так много? — упавшим голосом спросил он. — О, это далеко не все. — У Саймона был такой вид, словно он сообщил радостную весть. — Неевклидовы вам понравятся, — усмехнулся он. — Для этого вам не надо будет разбираться в чертежах. Чертежи ничего не скажут. И раз вы не в ладах с Евклидом... Дьявол застонал, поблек, как старая киноплёнка, и исчез. Жена Саймона хихикнула. — Мой дорогой, — пропела она, — я начинаю думать, что ты возьмёшь верх! — Тсс! Последняя часть! Великолепно! Ещё через шесть часов что-то вспыхнуло, комнату заволокло дымом, и дьявол опять оказался тут как тут. У него появились мешки под глазами. Саймон Флэгг согнал с лица усмешку. — Я прошёл все эти геометрии, — с мрачным удовлетворением произнёс чёрт. — Теперь будет легче. Я, пожалуй, готов заняться вашей маленькой головоломкой. Саймон покачал головой. — Вы слишком спешите. По-видимому, вы не заметили таких фундаментальных методов, как анализ бесконечно малых, дифференциальные уравнения и исчисление конечных разностей. Затем есть ещё... — Неужели всё это нужно? — вздохнул дьявол. Он сел и начал тереть кулаками опухшие веки. Бедняга не мог удержать зевоту. — Не могу сказать наверное, — безразличным голосом ответил Саймон. — Но люди, трудясь над этой «маленькой головоломкой», испробовали все разделы математики, а задача ещё не решена. Я предложил бы... Но чёрт не был расположен выслушивать советы Саймона. На этот раз он исчез, даже не встав со стула. И сделал это довольно неуклюже. — Мне кажется, он устал, — заметила миссис Флэгг. — Бедный чертяка! Впрочем, в её тоне трудно было уловить сочувствие. — Я тоже устал, — отозвался Саймон, — Пойдём спать. Я думаю, до завтра он не появится. — Возможно, — согласилась жена. — Но на всякий случай я надену сорочку с чёрными кружевами. Наступило утро следующего дня. Теперь супругам казалась более подходящей музыка Баха. Поэтому они поставили пластинку с Ландовской 2. — Ещё десять минут, и, если он не вернётся с решением, мы выиграли, — сказал Саймон. — Я отдаю ему должное. Он мог бы окончить курс за один день, притом с отличием, и получить диплом доктора философии. Раздалось шипение. Поднялось алое грибообразное облачко, распространяя запах серы. Перед супругами на коврике стоял дьявол и шумно дышал, выбрасывая клубы пара. Плечи его опустились. Глаза были налиты кровью. Когтистая лапа, всё ещё сжимавшая пачку исписанных листов, заметно дрожала. Вероятно, у него шалили нервы. Молча он швырнул кипу бумаг на пол и принялся яростно топтать их раздвоенными копытами. Наконец, истощив весь заряд энергии, чёрт успокоился, и горькая усмешка скривила ему рот. — Вы выиграли, Саймон, — прошептал чёрт, глядя на математика с беззлобным уважением. — Даже я не мог за это короткое время изучить математику настолько, чтобы одолеть такую трудную задачу. Чем больше я в неё углублялся, тем хуже шло дело. Неединственное разложение на множители, идеальные числа — о Ваал!.. Вы знаете, — доверительно сообщил он, — даже лучшие математики других планет, а они ушли далеко от вас, не добились решения. Эх, один молодчик на Сатурне — он немного напоминает гриб на ходулях — в уме решает дифференциальные уравнения в частных производных. Но и он спасовал. — Дьявол вздохнул. — Будьте здоровы! Черт исчезал очень медленно. Видно, он-таки изрядно устал. Саймон крепко поцеловал жену. Но она, с недовольной гримасой всматриваясь в лицо мужа, витавшего где-то в облаках, спросила: — Дорогой, что ещё неладно? — Нет, ничего... Но, понимаешь, я хотел бы ознакомиться с его работой, узнать, насколько близко он подошёл к решению. Я бился над этой проблемой не менее... Он не договорил и изумлённо вытаращил глаза: дьявол вновь очутился в комнате. У него был очень смущённый вид. — Я здесь забыл... — пробормотал он. — Мне нужно... ах! Он нагнулся над разбросанными бумагами и начал их бережно собирать и разглаживать. — Эта штука захватывает, — сказал он, избегая взгляда Саймона. — Прямо не оторваться! Если бы только мне удалось доказать одну простенькую лемму! — Увидев, что на лице Саймона вспыхнул жгучий интерес, он потупил взор, как бы прося извинения. — Послушайте, профессор, — проворчал дьявол, — я не сомневаюсь, что и вы потрудились над этим. Пробовали ли вы непрерывные дроби? Ферма, несомненно, пользовался ими, и... Будьте добры, оставьте нас вдвоём. Последние слова были обращены к миссис Флэгг. Чёрт сел рядом с Саймоном, подоткнув под себя хвост, и указал на листы, испещрённые математическими знаками. Миссис Флэгг вздохнула. Погружённый в раздумье дьявол вдруг показался ей очень знакомым: он почти не отличался от старого профессора Аткинса, коллеги её мужа по университету. Стоит двум математикам углубиться в изучение какой-нибудь мучительной и заманчивой задачи, и они... Она покорно вышла из комнаты с кофейником в руке. Несомненно, предстояло долгое, утомительное обсуждение. В этом миссис Флэгг была уверена. Ведь недаром она была женой известного математика. © Артур Порджес Спасибо сказали: Ягодкa

Кофеманка Просмотр профиля	17.5.2015, 11:03 Сообщение #24
Ответить автору Избегаю общения с дураками. Группа: Пользователи Сообщений: 2956 Регистрация: 24.11.2012 Пользователь №: 361183 Спасибо сказали: 4568 раз Пол: Женщина Репутация: 513	История о напрасной суете. Папе было сорок лет, Славику — десять, ежику — и того меньше. Славик притащил ежика в шапке, побежал к дивану, на котором лежал папа с раскрытой газетой, и, задыхаясь от счастья, закричал: — Пап, смотри! Папа отложил газету и осмотрел ежика. Ежик был курносый и симпатичный. Кроме того, папа поощрял любовь сына к животным. Кроме того, папа сам любил животных. — Хороший еж! — сказал папа. — Симпатяга! Где достал? — Мне мальчик во дворе дал, — сказал Славик. — Подарил, значит? — уточнил папа. — Нет, мы обменялись, — сказал Славик. — Он мне дал ежика, а я ему билетик. — Какой еще билетик? — Лотерейный, — сказал Славик и выпустил ежика на пол. — Папа, ему надо молока дать… — Погоди с молоком! — строго сказал папа. — Откуда у тебя лотерейный билет? — Я его купил, — сказал Славик. — У кого? — У дяденьки на улице… Он много таких билетов продавал. По тридцать копеек… Ой, папа, ежик под диван полез... — Погоди ты со своим ежиком! — нервно сказал папа и посадил Славика рядом с собой. — Как же ты отдал мальчику свой лотерейный билет?.. А вдруг этот билет что-нибудь выиграл? — Он выиграл, — сказал Славик, не переставая наблюдать за ежиком. — То есть как это — выиграл? — тихо спросил папа, и его нос покрылся капельками пота. — Что выиграл? — Холодильник! — сказал Славик и улыбнулся. — Что такое?! — Папа как-то странно задрожал. — Холодильник?!.. Что ты мелешь?.. Откуда ты это знаешь?! — Как — откуда? — обиделся Славик. — Я его проверил по газете… Там первые три циферки совпали… и остальные… И серия та же!.. Я уже умею проверять, папа! Я же взрослый! — Взрослый?! — Папа так зашипел, что ежик, который вылез из-под дивана, от страха свернулся в клубок. — Взрослый?!.. Меняешь холодильник на ежика? — Но я подумал, — испуганно сказал Славик, — я подумал, что холодильник у нас уже есть, а ежика — нет... — Замолчи! — закричал папа и вскочил с дивана. — Кто?! Кто этот мальчик?! Где он?! — Он в соседнем доме живет, — сказал Славик и заплакал. — Его Сеня зовут... — Идем! — снова закричал папа и схватил ежика голыми руками. — Идем быстро!! — Не пойду, — всхлипывая, сказал Славик. — Не хочу холодильник, хочу ежика! — Да пойдем же, оболтус, — захрипел папа. — Только бы вернуть билет, я тебе сотню ежиков куплю... — Нет… — ревел Славик. — Не купишь… Сенька и так не хотел меняться, я его еле уговорил... — Тоже, видно, мыслитель! — ехидно сказал папа. — Ну, быстро!.. Сене было лет восемь. Он стоял посреди двора и со страхом глядел на грозного папу, который в одной руке нес Славика, а в другой — ежа. — Где? — спросил папа, надвигаясь на Сеню. — Где билет? Уголовник, возьми свою колючку и отдай билет! — У меня нет билета! — сказал Сеня и задрожал. — А где он?! — закричал папа. — Что ты с ним сделал, ростовщик? Продал? — Я из него голубя сделал, — прошептал Сеня и захныкал. — Не плачь! — сказал папа, стараясь быть спокойным. — Не плачь, мальчик… Значит, ты сделал из него голубя. А где этот голубок?.. Где он?.. — Он на карнизе засел… — сказал Сеня. — На каком карнизе? — Вон на том! — и Сеня показал на карниз второго этажа. Папа снял пальто и полез по водосточной трубе. Дети снизу с восторгом наблюдали за ним. Два раза папа срывался, но потом все-таки дополз до карниза и снял маленького желтенького бумажного голубя, который уже слегка размок от воды. Спустившись на землю и тяжело дыша, папа развернул билетик и увидел, что он выпущен два года тому назад. — Ты его когда купил? — спросил папа у Славика. — Еще во втором классе, — сказал Славик. — А когда проверял? — Вчера. — Это не тот тираж… — устало сказал папа. — Ну и что же? — сказал Славик. — Зато все циферки сходятся... Папа молча отошел в сторонку и сел на лавочку. Сердце бешено стучало у него в груди, перед глазами плыли оранжевые круги… Он тяжело опустил голову. — Папа, — тихо сказал Славик, подходя к отцу. — Ты не расстраивайся! Cенька говорит, что он все равно отдает нам ежика... — Спасибо! — сказал папа. — Спасибо, Сеня... Он встал и пошел к дому. Ему вдруг стало очень грустно. Он понял, что никогда уж не вернуть того счастливого времени, когда с легким сердцем меняют холодильник на ежа. (Григорий Горин) Спасибо сказали: Anna2010, Housewife, Ягодкa

тень-О-Г Просмотр профиля	10.7.2015, 0:13 Сообщение #25
Ответить автору Вечный студент Группа: Пользователи Сообщений: 355 Регистрация: 26.5.2015 Пользователь №: 462178 Спасибо сказали: 439 раз Пол: Мужчина Репутация: 50	Ленни неуклюже встал и исчез в кустах. Джордж лежал, тихонько посвистывая. В той стороне, куда ушел Ленни, послышался плеск. Джордж перестал свистеть и прислушался. - Дурак полоумный,- сказал он тихо и снова засвистал. Вскоре вернулся Ленни. Он вышел из кустов, неся в руке одну-единственную ивовую ветку. Джордж сел. - Ну-ка,- сказал он сурово.- Давай сюда мышь! Но Ленни довольно убедительно изобразил на лице недоумение. - Какую мышь, Джордж? У меня нету никакой мыши. Джордж протянул руку. - Давай сюда. Меня ведь не проведешь. Ленни попятился и бросил отчаянный взгляд на кусты, словно думал убежать. Джордж сказал сурово: - Дай мне эту мышь, или я тебя сейчас вздую. - Что тебе дать, Джордж? - Сам отлично знаешь, черт тебя возьми. Дай мне мышь. Ленни неохотно полез в карман. Голос у него дрогнул. - А почему мне нельзя ее оставить? Она ведь ничья. Я ее не украл. Просто нашел на дороге. Джордж по-прежнему решительно протянул руку. Медленно, как собачонка, которая несет хозяину палку, Ленни подошел, потом попятился, потом подошел снова. Джордж щелкнул пальцами, и Ленни торопливо положил мышь ему в руку. - Но я ведь ничего плохого не сделал, Джордж. Я просто ее гладил. Джордж встал и зашвырнул мышь далеко, в темнеющий кустарник, потом подошел к реке и тщательно вымыл руки. - Дурак полоумный. Думаешь, я не вижу, что у тебя ноги мокрые- ты ж через реку за ней ходил. Он услышал, что Ленни заскулил, и обернулся. - Нюни распустил, как маленький? Ох ты, господи! Такой здоровенный детина - и плачет.- Губы Ленни кривились, глаза были полны слез.- Ну же, Ленни! - Джордж положил руку ему на плечо.- Я отобрал ее у тебя не по злобе. Ведь эта мышь давным-давно уже издохла, и потом, ты ее совсем раздавил, когда гладил. Ну ничего, найдешь другую, живехонькую, так уж и быть, оставишь ее ненадолго. Ленни сел на землю и понурил голову. - Тут больше мышей не найдешь. Помню, одна женщина отдавала мне мышей, как поймает. Но ее ведь здесь нету. Джордж усмехнулся. - Одна женщина? И ты не помнишь даже, кто она такая. А ведь это была твоя тетка Клара. Она потом перестала тебе их давать. Ты же всегда их убивал. Ленни поднял глаза и печально поглядел на Джорджа. - Они такие малюсенькие,- сказал он виновато.- Я их гладил, а потом они кусали меня за палец, и чуть только им голову прижмешь, он^ сразу дохнут, потому что они такие малюсенькие. Поскорей бы у нас были кролики, Джордж. Они не такие малюсенькие. - К черту кроликов. Тебе нельзя давать живых мышей. Тетка Клара купила тебе резиновую мышь, но её ты не захотел взять. - Ее не так приятно гладить,- сказал Ленни. Спасибо сказали: Сладкая сучка, Grety

тень-О-Г Просмотр профиля	14.8.2015, 18:10 Сообщение #26
Ответить автору Вечный студент Группа: Пользователи Сообщений: 355 Регистрация: 26.5.2015 Пользователь №: 462178 Спасибо сказали: 439 раз Пол: Мужчина Репутация: 50	Много лет спустя, когда все было как-то неопределенно и когда я пытался хоть как-то разобраться в себе, а пока занимался продажей энциклопедий и книг по медицине в деревнях Гуахиры, случайно я забрел в индейское селение. В окне дома у моря в самый знойный час я увидел за швейной машинкой женщину; она была в легком трауре, на лице — очки в металлической оправе, в волосах — желтоватая седина; над головой ее висела клетка с непрестанно певшей канарейкой. Увидев ее в идиллическом обрамлении окна, я не хотел верить, что это именно та женщина, которую я создал в своем воображении, даже отказывался признать, что жизнь в конце концов может так сильно походить на плохой роман. Но то была она — Анхела Викарио, 23 года спустя после драмы. Она отнеслась ко мне как обычно, будто к далекому родственнику, и на мои вопросы отвечала продуманно, не без чувства юмора. Она была настолько зрелой и мудрой, что трудно было поверить — неужели передо мной та же Анхела Викарио. Более всего меня потрясло то, как она в конце концов оценивала свою жизнь. Через несколько минут она уже не казалась мне столь постаревшей, как вначале, — наоборот, она выглядела почти такой же юной, какой оставалась в моих воспоминаниях, в ней не было ничего общего с той, которую в двадцать лет вынудили выйти замуж без любви. Ее мать-старуха, которую уже трудно было понимать, встретила меня как непостижимого призрака. Она отказалась вспоминать былое, и для данной хроники мне пришлось удовлетвориться отдельными из брошенных ею фраз в беседах с моей матерью и еще немногими, что я откопал в собственных воспоминаниях. Старуха сделала все возможное, чтобы Анхела Викарио умерла заживо, но дочь помешала ей, никогда не делая тайны из своего злосчастного приключения. Напротив, каждому, кто хотел услышать, она рассказывала историю со всеми подробностями, за исключением тайны, которая так и осталась нераскрытой: кто же был подлинным виновником ее падения, как это произошло и когда, ибо никто не верил, что им мог быть Сантьяго Насар. Они принадлежали к двум разным мирам. Их никто никогда не видел вместе, тем более наедине. Сантьяго Насар был слишком высокомерен, чтобы обратить на нее внимание. «Твоя кузина — дурочка», — говорил он мне, когда ему приходилось упоминать о ней. К тому же он был ястребом-куроедом, как мы тогда выражались. Так же как и отец, он бродил в одиночку по горам, нещадно обрывая едва завязавшийся плод — любую девицу, появившуюся в округе; однако в городке были известны лишь две его связи: довольно формальная с Флорой Мигель и страстная, доводившая его до безумия вот уже четырнадцать месяцев, с Марией Алехандриной Сервантес. Наиболее распространенной в силу своей хитроумности, видимо, была следующая версия: Анхела Викарио защищала того, кого она в самом деле любила, а назвала имя Сантьяго Насара, поскольку никак не думала, что ее братья могут пойти против него. Я сам пытался вырвать у нее эту истину во время моего второго посещения, высказав ей все приведенные в логический порядок аргументы, но она лишь подняла взгляд от вышивки и сразу опровергла их. — Не старайся более, братец, — сказала она мне. — Это был он. Не умолчав ни слова, она рассказала обо всем остальном, вплоть до происшествия в брачную ночь. Рассказала, что подруги научили ее напоить мужа до потери сознания, подсказали сыграть в излишнюю стыдливость и заставить его погасить свет, обучили, как сделать себе ужасающее промывание квасцами, что позволило бы ей притвориться девственницей, как запачкать простыни, чтобы повесить для показа на следующее утро в своем дворе. Однако советчицы Анхелы Викарио не учли двух обстоятельств: необыкновенную закаленность по части напитков Байярдо Сан Романа и духовную чистоту ее, которая скрывалась под внешней глуповатостью — порождением предрассудков. «Я не сделала ничего из того, что мне советовали, — сказала она мне, — потому что, чем дальше я думала, тем больше понимала, что все это свинство и так низко нельзя поступать ни с кем, тем более с беднягой, которого, к несчастью, угораздило на мне жениться». Короче, без всяких маневров она позволила раздеть себя в освещенной спальне, не испытывая уже никакого страха, который и так изуродовал ее жизнь. «Все было очень просто, — сказала она мне, — я была готова к смерти». Она рассказывала о своем несчастье без всякого стыда, чтобы скрыть другое — подлинное, сжигавшее ее. Невозможно было даже предположить, пока она не решилась со мной поделиться, что Байярдо Сан Роман навсегда остался в ее жизни с минуты водворения ее в дом родителей. Для нее это был смертельный удар. «Когда мать начала меня бить, я вдруг вспомнила о нем», — сказала она мне. Удары перестали быть столь ощутимыми — она знала, что получает их за него. Лежа на диване в столовой и всхлипывая, она продолжала думать о нем и удивлялась самой себе. «Я плакала не от боли, не из-за того, что произошло, — сказала она мне. — Я плакала о нем». Она продолжала думать о нем и когда мать прикладывала ей к лицу примочки из арники и тем более когда услышала крики на улице и набат как при пожаре, и тут вошла Пура Викарио и сказала ей, что теперь она может спать спокойно — самое страшное уже произошло. Долго и без всяких надежд она вспоминала о Байярдо Сан Романе, пока ей не пришлось сопровождать мать на обследование к глазному врачу в больницу Риоачи. Мимоходом они зашли в «Гостиницу Порта», с хозяином которой были знакомы, и Пура Викарио попросила в баре стакан воды. Она стояла спиной к дочери и пила воду, и вдруг Анхела Викарио увидела предмет своих мыслей, отраженным в многочисленных зеркалах салона. С перехваченным дыханием она повернула голову и увидела, как он прошел совсем рядом, не заметив ее, как он вышел из гостиницы. С совершенно разбитым сердцем она посмотрела на мать. Пура Викарио закончила пить, отерла рукавом губы и улыбнулась ей от стойки бара, сияя новыми очками. И впервые в жизни Анхела Викарио увидела мать такой, какой она была на самом деле: несчастной женщиной, посвятившей себя культу собственных недостатков. «Дерьмо», — сказала про себя Анхела Викарио. Она была настолько потрясена, что проделала обратный путь, распевая во весь голос, а потом бросилась в постель и проплакала три дня. Она родилась заново. «Я обезумела от любви к нему, — сказала она мне, — окончательно помешалась». Достаточно ей было закрыть глаза — и она видела его; она слышала его дыхание в рокоте моря, жар его тела в постели будил ее в полночь. Лишившись покоя, под конец недели она написала Байярдо Сан Роману первое письмо. То была очень короткая записка, она сообщала в сдержанных выражениях, что видела, как он выходил из гостиницы, и что ей было бы приятно, если бы он тоже ее заметил. Ответа она ждала безуспешно. Через два месяца, устав от ожидания, она отправила ему второе письмо, написанное в том же завуалированном стиле, что и первое, единственной целью которого, казалось, было стремление упрекнуть его за невежливость. Шесть месяцев спустя она написала ему еще шесть писем, и все они остались без ответа, но она была удовлетворена, убедившись, что он их получает. Впервые в жизни став хозяйкой своей судьбы, Анхела Викарио открыла для себя, что любовь и ненависть — страсти взаимосвязанные. Чем больше писем она отправляла ему, тем сильнее разгоралась ее любовная лихорадка, но еще больше ее согревало чувство злорадства. «У меня все нутро переворачивалось, когда я видела мать, — сказала мне Анхела Викарио, — но я не могла смотреть на нее, не вспоминая его». Ее жизнь замужней женщины, возвращенной родителям, была такой же нехитрой, как и та, что она вела в девушках: вышивание с подругами, только раньше она мастерила из лоскутков ткани тюльпаны и из клочков бумаги птиц. Когда мать ложилась, Анхела Викарио запиралась в комнате и до зари писала письма, обреченные на забвение. Она стала разумной и властной хозяйкой своих желаний, вновь — и только ради него — словно стала девственницей и не признавала иной силы, кроме собственной, не знала иного ига, кроме своей страсти. Половину своей жизни она каждую неделю писала ему. «Иногда я даже не знала, о чем писать, — говорила она мне, задыхаясь от смеха, — но мне достаточно было знать, что он получает мои послания». Сначала то были краткие записки помолвленной, потом — надушенные письмеца нежной невесты, весточки тайной любовницы, деловые послания, свидетельства любви и, наконец, негодующие письма покинутой супруги, придумывающей себе самые страшные болезни, чтобы заставить его вернуться. Однажды ночью, находясь в веселом настроении, она пролила чернила на уже законченное письмо и вместо того, чтобы разорвать его, приписала: «В доказательство моей любви посылаю тебе слезы». Иногда, устав плакать, она издевалась над собственным безумием. Единственное, что ей не приходило в голову, — это отречься. А он, несмотря ни на что, казался равнодушным к ее горячке. На десятый год однажды на рассвете, когда задували все ветры, она проснулась от ощущения, что он лежит обнаженным в ее постели. Тогда она написала ему лихорадочное письмо на двадцати страницах, в котором, отбросив стыд и смущение, высказала ему все горькие и ржавые истины, что копились в ее сердце с той самой злосчастной ночи. Она рассказала ему о тех вечных язвах, что он оставил на ее теле, о соли его уст, об огненном вихре его африканской плоти. Письмо она вручила служащей почты, которая вечерами по пятницам приходила к ним вышивать и забирала у нее корреспонденцию; Анхела Викарио решила, что этот всплеск будет последним в ее агонии. После она уже не соображала ни что она пишет, ни к кому адресует, но продолжала писать без устали еще семнадцать лет. Это случилось в августовский полдень. Анхела Викарио вышивала вместе с подругами, когда услышала, что кто-то подошел к двери. Ей не надо было смотреть — кто это, она уже знала, что это он. «Он был толстым, начинал лысеть, и ему требовались очки, чтобы видеть вблизи, — сказала она мне. — Но то был он, черт побери! Он!» Она испугалась, понимая, что он видит ее столь же постаревшей, как и она его, к тому же она не верила, что в нем кроется столько же любви, сколько в ней, чтобы вынести все. На нем была промокшая от пота рубашка — таким она увидела его впервые на ярмарке, — тот же пояс, в руках он держал те же кожаные, но уже потрепанные сумы с серебряными украшениями. Байярдо Сан Роман, не обращая внимания на застывших в изумлении вышивальщиц, сделал шаг вперед и положил свои сумы на швейную машинку. — Ну, хорошо, — сказал он. — Вот и я. У него был чемодан с бельем и второй такой же чемодан, где лежали почти две тысячи написанных ею писем. Они были подобраны по датам, сложены в пачки, перевязаны ленточками и все — нераспечатаны. Спасибо сказали: Anna2010, Сладкая сучка, клубничный лёд, Печалька

кукленочек Просмотр профиля	25.9.2015, 17:33 Сообщение #27
Ответить автору Новенький Группа: Новички Сообщений: 5 Регистрация: 25.9.2015 Пользователь №: 469853 Спасибо сказали: 1 раз Пол: Женщина Репутация: 0	"Надобно сказать, что у человека моего положения с обращением на “вы” и “ты” отношения особенные, потому что и статус у нас, дворцовых служителей, особенный. Трудно растолковать, как это получается, что от одних людей оскорбительно обращение на “ты”, а от других обидно услышать “вы”. Но служить я могу только этим последним, если вы понимаете, что я имею в виду. Попробую объяснить. Обращение на “ты” я сношу только от августейших особ. Нет, не сношу, а почитаю за привилегию и особое отличие. Я был бы просто убит, если бы Георгий Александрович, Её Высочество или кто-нибудь из их детей, хоть бы и самых младших, вдруг сказал мне “вы”. Третьего года у меня вышло разногласие с Екатериной Иоанновной по поводу одной горничной, которую несправедливо обвинили в легкомыслии. Я проявил твёрдость, настоял на своём, и великая княгиня, обидевшись, целую неделю мне “выкала”. Я очень страдал, осунулся, по ночам не мог спать. Потом мы, конечно, объяснились. Екатерина Иоанновна с присущим ей великодушием признала свою неправоту, я тоже повинился и был допущен к руке, а она поцеловала меня в лоб". "Коронация, или Последний из романов" Борис Акунин

клубничный лёд Просмотр профиля	16.11.2015, 20:12 Сообщение #28
Ответить автору Inside my head I'm a Disney Princess Группа: Активные форумчане Сообщений: 10118 Регистрация: 13.3.2013 Из: Yellow submarine Пользователь №: 374592 Спасибо сказали: 25353 раза Пол: Женщина Репутация: 2077	Любовь, в общем, приходит со скоростью света; разрыв — со скорость звука. Падение скорости от большей к меньшей и увлажняет глаз. Поскольку ты сам конечен, отъезд из этого города всегда кажется окончательным; оставив его позади, оставляешь его навсегда. Ибо отъезд есть ссылка глаза в провинцию прочих чувств; в лучшем случае в расселины и расщелины мозга. Ибо глаз отождествляет себя не с телом, а с объектом своего внимания. И для глаза, по соображениям чисто оптическим, отъезд обозначает не расставание тела с городом, а прощание города со зрачком. Так и удаление того, кого любишь, особенно постепенное, вызывает грусть, независимо от того, кто именно и по каким причинам реально движется. И.Бродский "Набережная неисцелимых"

клубничный лёд Просмотр профиля	29.11.2015, 16:48 Сообщение #29
Ответить автору Inside my head I'm a Disney Princess Группа: Активные форумчане Сообщений: 10118 Регистрация: 13.3.2013 Из: Yellow submarine Пользователь №: 374592 Спасибо сказали: 25353 раза Пол: Женщина Репутация: 2077	— ... Я для тебя… Тут он замолчал, не в силах признаться, что для нее он и вправду может сделать все, что только она пожелает. А Зиночка по легкомыслию и женской неопытности пропустила эти три слова. Три произнесенных Артемом слова из той клятвы, которую он носил в себе. Три слова, которые для любой женщины значат куда больше, чем признание в любви, ибо говорят о том, что человек хочет отдать, а не о том, что он надеется получить. Борис Васильев "Завтра была война" Спасибо сказали: Anna2010

клубничный лёд Просмотр профиля	18.12.2015, 19:08 Сообщение #30
Ответить автору Inside my head I'm a Disney Princess Группа: Активные форумчане Сообщений: 10118 Регистрация: 13.3.2013 Из: Yellow submarine Пользователь №: 374592 Спасибо сказали: 25353 раза Пол: Женщина Репутация: 2077	Когда Мужчина обнимает Женщину Дейвид Тумаринсон Когда мужчина тихо подходит сзади и обнимает свою женщину, то Он своими руками замыкает Круг. Круг нежности, тепла, понимания и защиты. В самый центр этого живого круга он помещает женщину, тем самым он невольно показывает, что сейчас Она - центр его Вселенной. Мужчина обнимает женщину и молчит. Молчит и женщина. Она ощущает, как теплые токи исходят от этих горячих и молчаливых рук. Когда мужчина обнимает женщину, то у нее вырастают в этот миг - корни. В этом кругу ей спокойно и уютно. Она тает от этой молчаливой нежности, как сахарный песок. Эти такие родные и знакомые руки иногда напоминают ей другие. Руки ее отца. Она чувствует себя сейчас той маленькой смешной девочкой, лежащей в свое кроватки и ждущей, что вот сейчас откроется дверь, и войдет ее любимый папа пожелать ей спокойной ночи. Он склонится над ее кроваткой и поцелует и обнимет ее. И это тепло его рук Она унесет в свой сон. Бывает и так, что Девочка- Женщина не помнит своего отца. Его лицо приходит к ней каким-то теплым щемящим пятном в ее снах. Но его руки она помнит всегда. Молчаливые теплые руки. Женщина рождена, что бы сама рождать. И она всегда что-то приносит в этот Мир в течение всей своей жизни. Детей, свои новые ощущения или такие яркие, а иногда спокойные пасторальные краски. Женщина рождает Весну, и своим настроением она вызывает Осень. По властному зову ее ночных грез восходит полная луна, а утром от ее улыбки зажигается солнце. Все цветы мира растут на земле благодаря только ей. Ведь не будь женщины, то их бы изначально не выращивали и не дарили. Вот так Она и живет, рождая и сгорая, делясь и порой ничего не получая в обмен. Но иногда ЕЕ мужчина тихо подходит сзади и обнимает свою женщину. Тем самым Он своими руками замыкает свой и ее Круг. Круг нежности, тепла, понимания и защиты. В самый центр этого живого круга он трепетно помещает свою женщину. Тем самым он невольно показывает, что сейчас Она - центр его Вселенной. Мужчина обнимает женщину и молчит. Молчит и Женщина. Кто она сейчас, стоящая в центре его живого круга? Что и кем она себя чувствует в этот самый миг? Женщина или девочка? Мать или Ребенок? Любимая или любящая? Тишина, легким пледом недосказанности нежно укрывает голые плечи женщины, и скрывает от мужчины все ее, самые заветные мысли. А может быть, уже не скрывает. Ведь он сейчас просто обнимает ее, защищает ее от внешнего мира, где сейчас так холодно и зябко. А здесь, в его руках- тепло и уютно. Защищено, надежно и спокойно. Все то, что женщина так невольно ищет, так ждет и всегда надеется. Мужчины! Всегда и везде обнимайте своих Женщин. Введите ЕЕ в центр своего круга. Возвышайте их всегда своей щемящей дрожью чувственной нежности. Просто любите ее! Ей так это необходимо. В равной степени, как это необходимо сейчас, и вам …. 27.11.08 Спасибо сказали: Anna2010, Grety , Кофеманка, Мартовская кошечка

клубничный лёд Просмотр профиля	20.12.2015, 22:59 Сообщение #31
Ответить автору Inside my head I'm a Disney Princess Группа: Активные форумчане Сообщений: 10118 Регистрация: 13.3.2013 Из: Yellow submarine Пользователь №: 374592 Спасибо сказали: 25353 раза Пол: Женщина Репутация: 2077	Когда спишь с женщинами налево и направо,они сливаются в одну.И она просто меняет имя, кожу, рожу, рост и голос. Длина волос, объем груди, степень эпиляции лобка и цвет белья варьируются от случая к случаю. Но ты повторяешь ей заученные фразы, делаешь одни и те же штучки, совершаешь одинаковые движения в установленном порядке: "Ты хорошо пахнешь...подвинься ближе, еще...я тебя боюсь...я так хочу твои губы...дай я тебя поцелую, скорей, я больше не могу...о, благодарю тебя, Господи, какое счастье...ты мне очень нравишься...мне кажется, это сон...мы будем заниматься этим всю ночь, всю жизнь..." Талдычишь одно и то же каждый вечер разным девушкам с завороженным взглядом ребенка, который разворачивает подарок. Перемены приводят к повторяемости. Как ни парадоксально, новизна возникает, только если хранишь верность одной женщине. Донжуаны лишены воображения. Казанову принято считать многостаночником, а он был просто лентяем. Потому что, как ни меняй баб, ты-то остаешься все тем же мужиком, поборником пути наименьшего сопротивления. Чтобы хранить верность, необходим талант." Фредерик Бегбедер Спасибо сказали: Anna2010, Brasil, Ведро одуванчиков, Ягодкa

бледнолицая скво Просмотр профиля	21.12.2015, 23:32 Сообщение #32
Ответить автору Секс-диктатор Группа: Пользователи Сообщений: 2645 Регистрация: 2.2.2009 Пользователь №: 122485 Спасибо сказали: 3147 раз Пол: Женщина Репутация: 731	Очень коротко и о главном! Умирая, люди исчезают. Исчезают их голос, их смех, теплота их дыхания. Исчезает их плоть, а в конечном счете и кости. Исчезает и память об этих людях. Это ужасно и в то же время естественно. Однако некоторым людям удается избежать бесследного исчезновения, так как они продолжают существовать в созданных ими книгах. Мы можем заново открыть этих людей – их юмор, их манеру речи, их причуды. Посредством написанного слова они могут вызвать наш гнев или доставить нам радость. Они могут нас успокоить. Они могут нас озадачить. Они могут нас изменить. И все это при том, что они мертвы. Спасибо сказали: karasu

Ведро одуванчико... Ведро одуванчиков Просмотр профиля	17.2.2016, 16:00 Сообщение #33
Ответить автору Ваша Ведруня) Группа: Активные форумчане Сообщений: 7207 Регистрация: 20.1.2016 Пользователь №: 477127 Спасибо сказали: 16614 раза Пол: Женщина Репутация: 1197	В.Ю. Драгунский. Что я люблю и чего не люблю! Что я люблю Я очень люблю лечь животом на папино колено, опустить руки и ноги и вот так висеть на колене, как белье на заборе. Еще я очень люблю играть в шашки, шахматы и домино, только чтобы обязательно выигрывать. Если не выигрывать, тогда не надо. Я люблю слушать, как жук копается в коробочке. И люблю в выходной день утром залезать к папе в кровать, чтобы поговорить с ним о собаке: как мы будем жить просторней, и купим собаку, и будем с ней заниматься, и будем ее кормить, и какая она будет потешная и умная, и как она будет воровать сахар, а я буду за нею сам вытирать лужицы, и она будет ходить за мной, как верный пес. Я люблю также смотреть телевизор: все равно, что показывают, пусть даже только одни таблицы. Я люблю дышать носом маме в ушко. Особенно я люблю петь и всегда пою очень громко. Ужасно люблю рассказы про красных кавалеристов, и чтобы они всегда побеждали. Люблю стоять перед зеркалом и гримасничать, как будто я Петрушка из кукольного театра. Шпроты я тоже очень люблю. Люблю читать сказки про Канчиля. Это такая маленькая, умная и озорная лань. У нее веселые глазки, и маленькие рожки, и розовые отполированные копытца. Когда мы будем жить просторней, мы купим себе Канчиля, он будет жить в ванной. Еще я люблю плавать там, где мелко, чтобы можно было держаться руками за песчаное дно. Я люблю на демонстрациях махать красным флажком и дудеть в «уйди-уйди!». Очень люблю звонить по телефону. Я люблю строгать, пилить, я умею лепить головы древних воинов и бизонов, и я слепил глухаря и царь-пушку. Все это я люблю дарить. Когда я читаю, я люблю грызть сухарь или еще что-нибудь. Я люблю гостей. Еще очень люблю ужей, ящериц и лягушек. Они такие ловкие. Я ношу их в карманах. Я люблю, чтобы ужик лежал на столе, когда я обедаю. Люблю, когда бабушка кричит про лягушонка: «Уберите эту гадость!» – и убегает из комнаты. Я люблю посмеяться… Иногда мне нисколько не хочется смеяться, но я себя заставляю, выдавливаю из себя смех – смотришь, через пять минут и вправду становится смешно. Когда у меня хорошее настроение, я люблю скакать. Однажды мы с папой пошли в зоопарк, и я скакал вокруг него на улице, и он спросил: – Ты что скачешь? А я сказал: – Я скачу, что ты мой папа! Он понял! Я люблю ходить в зоопарк! Там чудесные слоны. И есть один слоненок. Когда мы будем жить просторней, мы купим слоненка. Я выстрою ему гараж. Я очень люблю стоять позади автомобиля, когда он фырчит, и нюхать бензин. Люблю ходить в кафе – есть мороженое и запивать его газированной водой. От нее колет в носу и слезы выступают на глазах. Когда я бегаю по коридору, то люблю изо всех сил топать ногами. Очень люблю лошадей, у них такие красивые и добрые лица. Я много чего люблю! … и чего не люблю! Чего не люблю, так это лечить зубы. Как увижу зубное кресло, сразу хочется убежать на край света. Еще не люблю, когда приходят гости, вставать на стул и читать стихи. Не люблю, когда папа с мамой уходят в театр. Терпеть не могу яйца всмятку, когда их взбалтывают в стакане, накрошат туда хлеба и заставляют есть. Еще не люблю, когда мама идет со мной погулять и вдруг встречает тетю Розу! Они тогда разговаривают только друг с дружкой, а я просто не знаю, чем бы заняться. Не люблю ходить в новом костюме – я в нем как деревянный. Когда мы играем в красных и белых, я не люблю быть белым. Тогда я выхожу из игры, и все! А когда я бываю красным, не люблю попадать в плен. Я все равно убегаю. Не люблю, когда у меня выигрывают. Не люблю, когда день рождения, играть в «каравай»: я не маленький. Не люблю, когда ребята задаются. И очень не люблю, когда порежусь, вдобавок – мазать палец йодом. Я не люблю, что у нас в коридоре тесно и взрослые каждую минуту снуют туда-сюда, кто со сковородкой, кто с чайником, и кричат: – Дети, не вертитесь под ногами! Осторожно, у меня горячая кастрюля! А когда я ложусь спать, не люблю, чтобы в соседней комнате пели хором: Ландыши, ландыши… Очень не люблю, что по радио мальчишки и девчонки говорят старушечьими голосами!.. Спасибо сказали: De Vliegende Hollandеr

Perlita Просмотр профиля	7.4.2016, 9:13 Сообщение #34
Ответить автору Студент Группа: Пользователи Сообщений: 166 Регистрация: 19.11.2014 Пользователь №: 446601 Спасибо сказали: 434 раза Пол: Женщина Репутация: 20	Первая волна сбивает тебя с ног, и ты катишься, катишься, катишься, но не захлебываешься - даже если стараешься захлебнуться... Вторая волна подстерегает тебя, когда пытаешься подняться на четвереньки, и во рту становится солоно, но ты еще жив - даже если уже готов умереть... Третья волна накрывает тебя с головой, и ты думаешь: это и есть конец, потому что это на самом деле - конец... А четвертая волна уносит тебя в открытое море, и ты вспоминаешь, что всегда был рыбой. Макс Фрай Спасибо сказали: De Vliegende Hollandеr

клубничный лёд Просмотр профиля	12.8.2016, 23:01 Сообщение #35
Ответить автору Inside my head I'm a Disney Princess Группа: Активные форумчане Сообщений: 10118 Регистрация: 13.3.2013 Из: Yellow submarine Пользователь №: 374592 Спасибо сказали: 25353 раза Пол: Женщина Репутация: 2077	...Не знаю, сколько пройдёт лет, только в Каперне расцветёт одна сказка... Памятная надолго. Ты будешь большой, Ассоль. Да, ты будешь большой. Однажды утром в морской дали под солнцем сверкнёт алый парус. Сияющая громада алых парусов белого корабля двинется, рассекая волны, прямо к тебе. Тихо будет плыть этот чудесный корабль, без криков и выстрелов, под звуки прекрасной музыки. Корабль подойдёт величественно к берегу. В золоте и цветах поплывёт от него быстрая лодка. Тогда ты увидишь храброго и красивого принца. "Здравствуй, Ассоль",- скажет принц. "Далеко отсюда я увидел тебя во сне и приехал, чтобы увезти тебя навсегда из Каперны. Жить с тобой мы будем так дружно, что никогда ты не узнаешь печали". Он посадит тебя в лодку и ты уплывёшь навсегда в блистательную страну. — А когда? — Не так скоро, девочка. Сначала ты вырастешь. А потом... что говорить? Это будет, и кончено. Что бы ты тогда сделала? — Я бы его любила... Если он не дерётся. — Нет, не будет драться, ручаюсь. Иди. И да будет мир пушистой твоей голове! Иди! И верь — это будет! Александр Грин «Алые паруса» Спасибо сказали: Anna2010, Senorita, Ягодкa

karasu Просмотр профиля	14.8.2016, 16:44 Сообщение #36
Ответить автору Ворона 鴉 [карасу] Группа: Пользователи Сообщений: 1149 Регистрация: 12.10.2013 Из: Русский Крым Пользователь №: 405999 Спасибо сказали: 1750 раз Пол: Женщина Репутация: 112	Цветок сникает, юность быстротечна, И на веку людском ступень любая, Любая мудрость временна, конечна, Любому благу срок отмерен точно. Так пусть же, зову жизни отвечая, Душа легко и весело простится... В любом начале волшебство таится, Оно нам в помощь, в нем защита наша. Пристанищ не искать, не приживаться, Ступенька за ступенькой, без печали, Шагать вперед, идти от дали к дали... Герман Гессе

Dandelion_Wine Просмотр профиля	17.8.2016, 8:42 Сообщение #37
Ответить автору Ученик Группа: Пользователи Сообщений: 63 Регистрация: 16.8.2016 Пользователь №: 487094 Спасибо сказали: 50 раз Пол: Мужчина Репутация: 4	Рэй Брэдбери "К западу от Октября", из истории "Банши" Снежное лицо казалось высеченным из холодного белого мрамора, как у родовитых ирландских женщин: лебединая шея, сочные, хотя и неспокойные, губы, лучистые нежно-зеленые глаза. От того, как прекрасны были ее глаза, как хорош был этот профиль за покровом дрожащих ветвей, у меня в душе что-то перевернулось, сжалось от боли и умерло. На меня нахлынула убийственная тоска, какая охватывает мужчин при виде мимолетной красоты, которая вот-вот исчезнет. В такой миг хочется крикнуть: постой, я люблю тебя. Но язык не поворачивается это произнести. И лето уходит в ее образе, чтобы никогда больше не вернуться. Рэй Брэдбери "У нас всегда будет Париж", из истории "Литературные встречи" — Октябрь, — со страстью в голосе произнес он. — Боже, это мой любимый месяц, готов его поедать, вдыхать, втягивать запахи. Ах, этот мятежный и печальный месяц. Смотри, как от встречи с ним зарделась листва. В октябре мир объят пламенем; невольно вспоминаешь обо всех умерших, с которыми не суждено больше встретиться. — Он крепко сжал ее пальцы. — Боже, принюхайся — это не воздух, а фимиам! — восторгался муж. — Сегодня я ощущаю себя великаном, который способен шагать по земному шару, срывая с неба звезды и пробуждая вулканы! Послушай, как шелестят листья! Послушай, как ветер играет ветвями, сбросившими плоды! Но право же, какое одиночество, какая растерянность, куда мы движемся — забытые, неприкаянные, — по кирпичным мостовым бурлящих городов и заброшенных деревень, где даже не останавливаются ночные поезда? Как хочется сейчас быть в пути, уноситься вдаль, куда глаза глядят, лишь бы оставаться в гуще октября, пить его необузданность, его сладостную грусть! Рэй Брэдбери "У нас всегда будет Париж", из истории "Гольф по ночам" — И все же, на тот случай, если вернешься, — заговорил старик, — то есть если вернешься в сумерках, если надумаешь сыграть партию, которую начнешь с тремя другими игроками, а закончишь в одиночку, должен тебя кое о чем предупредить. — О чем, интересно? — Есть выражение, которое ни под каким видом нельзя произносить в разговорах с теми, кто бродит по вечерней траве. — И какое это выражение? — Семейная жизнь, — прошептал старик. На прощание он пожал парню руку, повесил на плечо свою сумку с клюшками и ушел. Спасибо сказали: Хастла

Hoochie Coochie ... Hoochie Coochie Man Просмотр профиля	20.9.2016, 15:55 Сообщение #38
Ответить автору Пишет докторскую Группа: Активные форумчане Сообщений: 851 Регистрация: 8.4.2011 Из: Берегов Великой Русской Реки Пользователь №: 273729 Спасибо сказали: 2912 раза Пол: Мужчина Репутация: 568	На первый взгляд кажется, будто все понимают, что такое дурак, и почему дурак, чем дурее, тем круглее. Однако, если прислушаешься и приглядишься, поймешь, как часто люди ошибаются, принимая за дурака самого обыкновенного глупого или бестолкового человека. – Вот дурак, – говорят люди. – Вечно у него пустяки в голове! Они думают, что у дурака бывают когда-нибудь пустяки в голове! В том-то и дело, что настоящий круглый дурак распознается прежде всего по своей величайшей и непоколебимейшей серьезности. Самый умный человек может быть ветреным и поступать необдуманно, – дурак постоянно все обсуждает; обсудив, поступает соответственно и, поступив, знает, почему он сделал именно так, а не иначе. Если вы сочтете дураком человека, поступающего безрассудно, вы сделаете такую ошибку, за которую вам потом всю жизнь будет совестно. Дурак всегда рассуждает. Простой человек, умный или глупый – безразлично, скажет: – Погода сегодня скверная, – ну, да все равно, пойду погуляю. А дурак рассудит: – Погода скверная, но я пойду погулять. А почему я пойду? А потому, что дома сидеть весь день вредно. А почему вредно? А просто потому, что вредно. Дурак не выносит никаких шероховатостей мысли, никаких невыясненных вопросов, никаких нерешенных проблем. Он давно уже все решил, понял и все знает. Он человек рассудительный и в каждом вопросе сведет концы с концами и каждую мысль закруглит. При встрече с настоящим дураком человека охватывает какое-то мистическое отчаяние. Потому что дурак – это зародыш конца мира. Человечество ищет, ставит вопросы, идет вперед, и это во всем: и в науке, и в искусстве, и в жизни, а дурак и вопроса-то никакого не видит. Что такое? Какие там вопросы? Сам он давно уже на все ответил и закруглился. В рассуждениях и закруглениях дураку служат опорой три аксиомы и один постулат. Аксиомы: 1) Здоровье дороже всего. 2) Были бы деньги. 3) С какой стати. Постулат: Так уж надо. Где не помогают первые, там всегда вывезет последний. Дураки обыкновенно хорошо устраиваются в жизни. От постоянного рассуждения лицо у них приобретает с годами глубокое и вдумчивое выражение. Они любят отпускать большую бороду, работают усердно, пишут красивым почерком. – Солидный человек. Не вертопрах, – говорят о дураке. – Только что-то в нем такое… Слишком серьезен, что ли? Убедясь на практике, что вся мудрость земли им постигнута, дурак принимает на себя хлопотливую и неблагодарную обязанность – учить других. Никто так много и усердно не советует, как дурак. И это от всей души, потому что, приходя в соприкосновение с людьми, он все время находится в состоянии тяжелого недоумения: – Чего они все путаются, мечутся, суетятся, когда все так ясно и кругло? Видно, не понимают; нужно им объяснить. – Что такое? О чем вы горюете? Жена застрелилась? Ну, так это же очень глупо с ее стороны. Если бы пуля, не дай бог, попала ей в глаз, она могла бы повредить себе зрение. Боже упаси! Здоровье дороже всего! – Ваш брат помешался от несчастной любви? Он меня прямо удивляет. Я бы ни за что не помешался. С какой стати? Были бы деньги! Один лично мне знакомый дурак, самой совершенной, будто по циркулю выведенной круглой формы, специализировался исключительно в вопросах семейной жизни. Каждый человек должен жениться. А почему? А потому, что нужно оставить после себя потомство. А почему нужно потомство? А так уж нужно. И должны все жениться на немках. – Почему же на немках? – спрашивали у него. – Да так уж нужно. – Да ведь этак, пожалуй, и немок на всех не хватит. – Тогда дурак обижается. – Конечно, все можно обратить в смешную сторону. Дурак этот жил постоянно в Петербурге, и жена его решила отдать своих дочек в один из петербургских институтов. Дурак воспротивился: – Гораздо лучше отдать их в Москву. А почему? А потому, что их там очень удобно будет навещать. Сел вечером в вагон, поехал, утром приехал и навестил. А в Петербурге когда еще соберешься! В обществе дураки – народ удобный. Они знают, что барышням нужно делать комплименты, хозяйке нужно сказать: «А вы все хлопочете», – и, кроме того, никаких неожиданностей дурак вам не преподнесет. – Я люблю Шаляпина, – ведет дурак светский разговор. – А почему? А потому, что он хорошо поет. А почему хорошо поет? Потому, что у него талант. А почему у него талант? Просто потому, что он талантлив. Все так кругло, хорошо, удобно. Ни сучка ни задоринки. Подхлестнешь, и покатится. Дураки часто делают карьеру, и врагов у них нет. Они признаются всеми за дельных и серьезных людей. Иногда дурак и веселится. Но, конечно, в положенное время и в надлежащем месте. Где-нибудь на именинах. Веселье его заключается в том, что он деловито расскажет какой-нибудь анекдот и тут же объяснит, почему это смешно. Но он не любит веселиться. Это его роняет в собственных глазах. Все поведение дурака, как и его наружность, так степенно, серьезно и представительно, что его всюду принимают с почетом. Его охотно выбирают в председатели разных обществ, в представители каких-нибудь интересов. Потому что дурак приличен. Вся душа дурака словно облизана широким коровьим языком. Кругло, гладко. Нигде не зацепит. Дурак глубоко презирает то, чего не знает. Искренне презирает. – Это чьи стихи сейчас читали? – Бальмонта. – Бальмонта? Не знаю. Не слыхал такого. Вот Лермонтова читал. А Бальмонта никакого не знаю. Чувствуется, что виноват Бальмонт, что дурак его не знает. – Ницше? Не знаю. Я Ницше не читал. И опять таким тоном, что делается стыдно за Ницше. Большинство дураков читает мало. Но есть особая разновидность, которая всю жизнь учится. Это – дураки набитые. Название это, впрочем, очень неправильно, потому что в дураке, сколько он себя ни набивает, мало что удерживается. Все, что он всасывает глазами, вываливается у него из затылка. Дураки любят считать себя большими оригиналами и говорят: – По-моему, музыка иногда очень приятна. Я вообще большой чудак! Чем культурнее страна, чем спокойнее и обеспеченнее жизнь нации, тем круглее и совершеннее форма ее дураков. И часто надолго остается нерушим круг, сомкнутый дураком в философии, или в математике, или в политике, или в искусстве. Пока не почувствует кто-нибудь: – О, как жутко! О, как кругла стала жизнь! – И прорвет круг. Надежда Тэффи.

клубничный лёд Просмотр профиля	25.9.2016, 13:05 Сообщение #39
Ответить автору Inside my head I'm a Disney Princess Группа: Активные форумчане Сообщений: 10118 Регистрация: 13.3.2013 Из: Yellow submarine Пользователь №: 374592 Спасибо сказали: 25353 раза Пол: Женщина Репутация: 2077	Повесть о Сонечке. Монолог. Марина Цветаева. А вы когда-нибудь забываете, что любите, когда любите? Я никогда! Это как зубная боль, только наоборот, наоборотная зубная боль, только там ноет, а здесь и слова нет. Какие они дикие дураки, те кто не любят , сами не любят, будто дело в том, чтоб тебя любили. Я не говорю конечно, устаешь, как в стену, но вы знаете, нет такой стены, которой я б не пробила. А вы замечаете, как все они, даже самые целующие, даже самые как будто любящие боятся сказать это слово, как они его никогда не говорят. Мне один объяснял, что это грубо, отстало, что зачем слова, когда есть дела, т.е. поцелуи и т.д. А я ему: «Нет, дело еще ничего не доказывает, слово все». Мне ведь только этого от человека и нужно «люблю» и больше ничего, пусть потом как угодно не любит, что угодно делает- я делам не поверю, потому что слово было, я только этим словом и кормилась, оттого так и отощала. А какие они скупые, расчетливые, опасливые. Мне всегда хочется сказать: «Ты только скажи, я проверять не буду», но не говорят, потому что думают , что это жениться, связаться, не развязаться .-«Если я первым скажу, то никогда уже первым не смогу уйти», они и вторым не говорят, ни которым, будто со мной можно не первому уйти. Я в жизни, никогда не уходила первая, и сколько жизни мне еще Бог отпустит, первой не уйду. Я просто не могу. Я все делаю, чтоб другой ушел, потому что мне первой уйти- легче перейти через собственный труп. Какое страшное слово «совсем мертвая», поняла, это тот мертвый, которого никто никогда не любил. Но вы знаете, для меня и такого мертвого нет. Я и внутри себя, никогда не уходила первая, никогда первая не переставала любить, всегда до самой последней возможность, до самой последней капельки, как когда в детстве пьешь и уж жарко от пустого стакана, а ты все тянешь и тянешь , и только собственный пар. Вы будете смеяться, я расскажу вам одну короткую историю:" в одному турне, не важно кто, совсем молодой и я безумно в него влюбилась ,он все вечера садился в первый ряд, и бедно одетый, не по деньгам садился, а по глазам. И на третий вечер так на меня смотрел, что либо глаза выскочат, либо сам вскочит на сцену. Говорю, двигаюсь, а сама все кошусь, ну что, еще сидит, только это нужно понять, потому что это не было: обычный, мужской, влюбленный, едящий взгляд, он был почти мальчик-это был пьющий взгляд. Он глядел, как завораженный, точно я его каждым словом, как на нитке-как на нитке, как на канате притягиваю. Это чувство должны знать русалки, а еще скрипачи, вернее смычки и реки, и пожары, что вот-вот вскочит в меня , как в костер. Я просто не знаю, когда играла, у меня все время было такое чувство, что в него, в эти глаза оступлюсь. И когда я с ним за кулисами, за этими несчастными кулисами- поцеловалась, зная , что это ужасная пошлость, у меня не было никакого чувства, кроме одного- спасена. Это длилось страшно коротко, говорить нам было не о чем, вначале я все время говорила-говорила, а потом замолчала , потому что нельзя , чтобы в ответ на мои слова, только глаза, только поцелуи. И вот лежу я утром, до утром, еще сплю-уже не сплю и все время себе что-то повторяю губами, словами , вслушалась и знаете, что это было : «еще понравься, еще чуточку, секундочку понравься». Только вы не думайте, я не его спящего просила, мы жили в разных местах и вообще, я воздух просила, может быть Бога просила, еще немножко вытянуть, вытянула, он не смог , я смогла и никогда не узнал. И строгий отец генерал в Москве, который не знает , что я играю, я как будто бы у подруги, а то вдруг вслед поедет, и никогда не забуду, вот это не наврала. Потому что любовь любовью, а справедливость справедливостью. Он не виноват, что он мне больше не нравится, это не вина, а беда. Не его вина, а моя беда. Все равно , что разбить сервис и злиться , что не железный. Спасибо сказали: Сладкая сучка

Йокохайнен Просмотр профиля	28.9.2016, 18:50 Сообщение #40
Ответить автору Аспирант Группа: Заблокированные Сообщений: 518 Регистрация: 1.4.2007 Из: страна Ванек Пользователь №: 52403 Спасибо сказали: 378 раз Пол: Мужчина Репутация: 21	...В крике были миллионы лет воды и тумана. В нем было столько боли и одиночества, что я содрогнулся. Чудовище кричало башне. Ревун ревел. Чудовище закричало опять. Ревун ревел. Чудовище распахнуло огромную зубастую пасть, и из нее вырвался звук, в точности повторяющий голос Ревуна. Одинокий,. могучий, далекий-далекий. Голос безысходности, непроглядной тьмы, холодной ночи, отверженности. Вот какой это был звук. ... Я видел все, я понимал все: миллионы лет одинокого ожидания - когда же, когда вернется тот, кто никак не хочет вернуться? Миллионы лет одиночества на дне моря, безумное число веков в Пучине, небо очистилось от летающих ящеров, на материке высохли болота, лемуры и саблезубые тигры отжили свой век и завязли в асфальтовых лужах, и на пригорках белыми муравьями засуетились люди... /Р.Бредбери. Ревун/ Спасибо сказали: StervaN1, Perlita, De Vliegende Hollandеr